Платонов курс русской истории. Платонов С

Наши занятия русской историей уместно будет начать определением того, что именно следует понимать под словами историческое знание, историческая наука. Уяснив себе, как понимается история вообще, мы поймем, что нам следует понимать под историей одного какого-либо народа, и сознательно приступим к изучению русской истории.

История существовала в глубокой древности, хотя тогда и не считалась наукой. Знакомство с античными историками, Геродотом и Фукидидом, например, покажет вам, что греки были по-своему правы, относя историю к области искусств. Под историей они понимали художественный рассказ о достопамятных событиях и лицах. Задача историка состояла у них о том, чтобы передать слушателям и читателям вместе с эстетическим наслаждением и ряд нравственных назиданий. Те же цели преследовало и искусство.

При таком взгляде на историю, как на художественный рассказ о достопамятных событиях, древние историки держались и соответствующих приемов изложения. В своем повествовании они стремились к правде и точности, но строгой объективной мерки истины у них не существовало. У глубоко правдивого Геродота, например, много басен (о Египте, о Скифах и т. под.); в одних он верит, потому что не знает пределов естественного, другие же, и не веря в них, заносит в свой рассказ, потому что они прельщают его своим художественным интересом. Мало этого, античный историк, верный своим художественным задачам, считал возможным украшать повествование сознательным вымыслом. Фукидид, в правдивости которого мы не сомневаемся, влагает в уста своих героев речи, сочиненные им самим, но он считает себя правым в силу того, что верно передает в измышленной форме действительные намерения и мысли исторических лиц.

Таким образом, стремление к точности и правде в истории было до некоторой степени ограничиваемо стремлением к художественности и занимательности, не говоря уже о других условиях, мешавших историкам с успехом различать истину от басни. Несмотря на это, стремление к точному знанию уже в древности требует от историка прагматизма. Уже у Геродота мы наблюдаем проявление этого прагматизма, т. е. желание связывать факты причинною связью, не только рассказывать их, но и объяснять из прошлого их происхождение.

Итак, на первых порах история определяется, как художественно-прагматический рассказ о достопамятных событиях и лицах.

Ко временам глубокой древности восходят и такие взгляды на историю, которые требовали от нее, помимо художественных впечатлений, практической приложимости. Еще древние говорили, что история есть наставница жизни (magistra vitae). От историков ждали такого изложения прошлой жизни человечества, которое бы объясняло события настоящего и задачи будущего, служило бы практическим руководством для общественных деятелей и нравственной школой для прочих людей. Такой взгляд на историю во всей силе держался в средние века и дожил до наших времен; он, с одной стороны, прямо сближал историю с моральной философией, с другой – обращал историю в «скрижаль откровений и правил» практического характера. Один писатель XVII в. (De Rocoles) говорил, что «история исполняет обязанности, свойственные моральной философии, и даже в известном отношении может быть ей предпочтена, так как, давая те же правила, она присоединяет к ним еще и примеры». На первой странице «Истории государства Российского» Карамзина найдете выражение той мысли, что историю необходимо знать для того, «чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье».

С развитием западноевропейской философской мысли стали слагаться новые определения исторической науки. Стремясь объяснить сущность и смысл жизни человечества, мыслители обращались к изучению истории или с целью найти в ней решение своей задачи, или же с целью подтвердить историческими данными свои отвлеченные построения. Сообразно с различными философскими системами, так или иначе определялись цели и смысл самой истории. Вот некоторые из подобных определений: Боссюэт (1627-1704) и Лоран (1810-1887) понимали историю, как изображение тех мировых событий, в которых с особенною яркостью выражались пути Провидения, руководящего человеческою жизнью в своих целях. Итальянец Вико (1668-1744) задачею истории, как науки, считал изображение тех одинаковых состояний, которые суждено переживать всем народам. Известный философ Гегель (1770-1831) в истории видел изображение того процесса, которым «абсолютный дух» достигал своего самопознания (Гегель всю мировую жизнь объяснял, как развитие этого «абсолютного духа»). Не будет ошибкою сказать, что все эти философии требуют от истории в сущности одного и того же: история должна изображать не все факты прошлой жизни человечества, а лишь основные, обнаруживающие ее общий смысл.

Этот взгляд был шагом вперед в развитии исторической мысли, – простой рассказ о былом вообще, или случайный набор фактов различного времени и места для доказательства назидательной мысли не удовлетворял более. Появилось стремление к объединению изложения руководящей идеей, систематизированию исторического материала. Однако философскую историю справедливо упрекают в том, что она руководящие идеи исторического изложения брала вне истории и систематизировала факты произвольно. От этого история не становилась самостоятельной наукой, а обращалась в прислужницу философии.

Наукою история стала только в начале XIX века, когда из Германии, в противовес французскому рационализму, развился идеализм: в противовес французскому космополитизму, распространились идеи национализма, деятельно изучалась национальная старина и стало господствовать убеждение, что жизнь человеческих обществ совершается закономерно, в таком порядке естественной последовательности, который не может быть нарушен и изменен ни случайностями, ни усилиями отдельных лиц. С этой точки зрения главный интерес в истории стало представлять изучение не случайных внешних явлений и не деятельности выдающихся личностей, а изучение общественного быта на разных ступенях его развития. История стала пониматься как наука о законах исторической жизни человеческих обществ.

Это определение различно формулировали историки и мыслители. Знаменитый Гизо (1787-1874), например, понимал историю, как учение о мировой и национальной цивилизации (понимая цивилизацию в смысле развития гражданского общежития). Философ Шеллинг (1775-1854) считал национальную историю средством познания «национального духа». Отсюда выросло распространенное определение истории, как пути к народному самосознанию. Явились далее попытки понимать историю, как науку, долженствующую раскрыть общие законы развития общественной жизни вне приложения их к известному месту, времени и народу. Но эти попытки, в сущности, присваивали истории задачи другой науки – социологии. История же есть наука, изучающая конкретные факты в условиях именно времени и места, и главной целью ее признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества.

Такая задача требует многого для успешного выполнения. Для того чтобы дать научно-точную и художественно-цельную картину какой-либо эпохи народной жизни или полной истории народа, необходимо: 1) собрать исторические материалы, 2) исследовать их достоверность, 3) восстановить точно отдельные исторические факты, 4) указать между ними прагматическую связь и 5) свести их в общий научный обзор или в художественную картину. Те способы, которыми историки достигают указанных частных целей, называются научными критическими приемами. Приемы эти совершенствуются с развитием исторической науки, но до сих пор ни эти приемы, ни сама наука истории не достигли полного своего развития. Историки не собрали и не изучили еще всего материала, подлежащего их ведению, и это дает повод говорить, что история есть наука, не достигшая еще тех результатов, каких достигли другие, более точные, науки. И, однако, никто не отрицает, что история есть наука с широким будущим.

Историк Платонов Сергей Федорович - исследователь, живший на рубеже XIX-XX вв. Наибольшая часть его работ посвящена периоду Смутного времени в России. Также он активно занимался археографией, собирал и издавал источники, публиковал биографии государственных деятелей, учебники по отечественной истории, которые пользуются популярностью и в наше время.

Детство и юность

Сергей Федорович Платонов родился в г. Чернигове 9 августа 1860 г. Он был единственным ребенком в семье. Его предками являются калужские крестьяне. Отец и мать мальчика, Федор Платонович и Клеопатра Александровна, были коренными москвичами. Когда у них родился сын, Ф. П. Платонов работал заведующим Черниговской губернской типографии. Через 9 лет его перевели в Санкт-Петербург. Там Федору Платоновичу доверили должность управляющего типографией Министерства внутренних дел, а затем пожаловали и титул дворянина.

В северной столице протекала в дальнейшем вся педагогическая и научная деятельность историка С. Ф. Платонова, хотя он с детства питал особую любовь к Москве. В 1870-1878 гг. он учился в гимназии, где на него оказал большое влияние учитель русской словесности. В этом возрасте Сергей Федорович не планировал стать историком. Он мечтал о том, что будет литератором, и писал стихотворения.

Учеба в университете

В 18 лет Платонов поступил в Петербургский университет. Во время учебы на историко-филологическом факультете его увлекли лекции преподавателей К. Н. Бестужева-Рюмина, В. И. Сергеевича и В. Г. Васильевского. Это определило окончательный выбор сферы деятельности будущего ученого. По протекции Бестужева-Рюмина С. Платонова оставили после окончания университета в 1882 г. при кафедре для подготовки к защите диссертации.

В качестве объекта исследования он решил выбрать Смутное время (1598-1613 гг.), когда прервалось правление царей из рода Рюриковичей, а в стране было тяжелое экономическое положение. Будущий ученый-историк Платонов работал на совесть: для разработки кандидатской диссертации он использовал свыше 60 произведений древней русской письменности, а общая продолжительность исследований составила 8 лет. Чтобы изучить необходимые документы, он побывал в 21 архиве Москвы, Санкт-Петербурга, Киева, Казани, обследовал хранилища 4 монастырей и Троицко-Сергиевой лавры.

В 1888 г. он успешно защитил степень магистра, что позволило Сергею Федоровичу получить должность приват-доцента, а спустя год - профессора в университете. Его магистерская монография после опубликования была удостоена Уваровской премии РАН, которая присуждалась за выдающиеся труды по русской истории.

Преподавательская деятельность

После окончания университета историк Сергей Платонов начал заниматься преподавательской работой, которая продолжалась более 40 лет. Сначала он был учителем в средней школе. В 1909 г. Платонов издал школьный учебник по истории. В 23 года ученый начал вести лекции на Бестужевских курсах. Это было одно из первых высших учебных заведений для женщин в России. Также Сергей Федорович работал в Пушкинском лицее, с 1890 г. стал профессором Санкт-Петербургского университета, а в 1901-1905 гг. - его деканом. Разработанные им курсы по истории читали и в других учебных заведениях.

С 1903 г. он преподавал в высшем Педагогическом женском институте. Впоследствии Сергей Федорович стал его директором. При нем это учреждение стало целым комплексом, в составе которого были детсад, гимназия, подготовительный класс и институт с 2 факультетами.

Научно-исследовательская работа

Одновременно с педагогической деятельностью Сергей Федорович вел и исследовательскую работу. В первой публикации, что являлась частью кандидатской диссертации, он искал причины возникновения междоусобиц во времена Смуты и методы, с помощью которых они были преодолены. Заслугой русского историка Платонова является то, что он не только досконально изучил архивные материалы, но и издал множество ценных первоисточников.

В 1894 г. Сергей Федорович становится одним из членов Археографической комиссии, а в дальнейшем он принимает участие во всероссийских Археологических съездах. Сочинения историка Платонова принесли ему в эти годы широкую известность в учительских и научных кругах. Его избирают в члены научно-исторических обществ, работающих в разных городах.

Наибольшая активность его научной деятельности пришлась на 20-е годы ХХ в. В 1920 г. его избирают академиком РАН, в 1925 г. он был назначен директором Библиотеки Академии наук, а в 1929 г. - секретарем отделения гуманитарных наук АН СССР. Кроме того, он работал заведующим отделением русской и славянской археологии в Русском археологическом обществе и председателем многочисленных обществ («Старый Петербург», «Пушкинский уголок», любителей древней письменности и других).

В 20-е гг. он не только много трудился, но и путешествовал. Сергей Федорович посетил Париж и Берлин, где общался со своими научными коллегами.

В это время он издает несколько книг из серии исторических портретов («Образы прошлого»):

«Борис Годунов».

«Иван Грозный».

«Петр Великий» и другие.

В эти годы Сергей Федорович также начал работу над трудом «История России» в 2-х частях, однако закончить его не удалось в связи с политическими гонениями.

«Академическое дело»

В конце 20-х гг. началось сворачивание НЭПа. Одновременно развернулся беспрецедентный террор советской власти против интеллигенции. Русский историк Платонов стал объектом травли со стороны школы М. Н. Покровского. Ученого обвиняли в антисоветчине, называли классовым врагом на историческом фронте, против него был выпущен сборник клеветнических статей.

12 января 1930 г. Сергея Федоровича отстранили от всей административной работы и арестовали вместе с младшей дочерью. Данный период в жизни ученого совпал и с личным горем в семье - летом 1928 г. умерла его жена. Несмотря на трудности, он продолжил работу над своей монографией «История России». Возможно, это было своеобразной отдушиной для него.

По сфабрикованному «Академическому делу» ОГПУ привлекли более 100 человек, в том числе четырех академиков. Арестовали большое количество ленинградских и московских ученых, полностью была разрушена система историко-культурного краеведения. Против историка Платонова выдвинули сначала обвинение в утаивании важных политических документов, а затем в руководстве монархическим заговором против советской власти.

Ссылка

Сергей Федорович находился в доме предварительного заключения в течение 11 месяцев, а затем 8 месяцев в следственном изоляторе «Кресты» в Петербурге. В августе 1931 г. его приговорили к 3 годам ссылки в Самаре, но его дочерям разрешили сопровождать отца. Они поселились на окраине города. 10 января 1933 г. историк Платонов умер от острой сердечной недостаточности. Тело ученого похоронили на городском кладбище.

После смерти Сергея Федоровича во всех учебниках по историографии за ним закрепилось клише монархиста, учителя детей императорской семьи. В 1960-е гг. его полностью реабилитировали и восстановили в списках академиков.

Личная жизнь

В июне 1885 г. Сергей Федорович женился на Надежде Николаевне Шамониной. Ее род происходил из тамбовских дворян. В молодости она училась в московской женской гимназии Софьи Николаевны Фишер. Это учебное заведение Надежда Николаевна окончила с отличием, а затем в 1881 г. поступила на историко-филологическое отделение Бестужевских курсов, где преподавал и Сергей Федорович. Как и историк Платонов, вклад в науку внесла и его жена, она переводила труды древних философов, а также была биографом писательницы Н. С. Кохановской. За ряд публикаций о ней Надежда Николаевна получила Ахматовскую премию Академии наук.

В браке у них родились 9 детей, из которых трое умерли в младшем возрасте. Единственный сын Михаил впоследствии стал профессором химии Ленинградского технологического института. В марте 1942 г. его расстреляли. Три дочери, Нина, Наталия и Мария, также умерли в 1942 г. Дочь Надежда эмигрировала с семьей в Париж. Вера, Надежда и Нина пошли по стопам своей матери и окончили Бестужевские курсы.

Вклад в науку

Творчество Сергея Платонова как историка России имело большое значение в науке. Его основная работа «Очерки по истории Смуты» не только не потеряла читателей за эти годы, но и созвучна нынешнему времени. Он был первым на рубеже XIX и XX веков, кому удалось дать подробную и всестороннюю оценку историю Смуты. В своих трудах Сергей Федорович сочетал основательность источниковедческой петербургской школы историков и учет социологической многофакторности, свойственной московской школе В. О. Ключевского.

Как считал Платонов, задача историка - это не обоснование политических взглядов, а отражение главных моментов истории общества с максимальной объективностью. Поэтому стиль его работ отличался сухостью и ясностью, отсутствием риторики. Сергей Федорович всегда стремился изучать и проверять первоисточники, а не следовать положениям, которые были сформулированы предшественниками. Благодаря этому его работы, наряду с трудами Ключевского, представляют особую ценность для исторической науки.

Учебник русской истории. Платонов С.Ф.

М.: 2001. - 258 с.

Учебник русской истории проф. С. Ф. Платонова как итог долголетней педагогической деятельности автора впервые был издан двумя частями в 1909-1910 гг. и сразу стал самым популярным пособием по русской истории в средней школе. Для своего времени он безусловно являлся наиболее удачным изложением последних достижений исторической науки для системы школьного образования. Отдельные главы, написанные автором по материалам собственных исследований, такие как история Смутного времени, эпоха Ивана Грозного, не потеряли своего значения и сегодня. Богатый опыт преподавания в средней школе, руководство женским педагогическим институтом позволили автору при подготовке пособия учесть реальные запросы преподавателей и учащихся средней школы. Книгу Платонова отличает лаконичность, общедоступность, красота и четкость изложения сложнейших исторических проблем, удобство в пользовании учебным материалом.

Формат: pdf

Размер: 5,2 Мб

Смотреть, скачать: drive.google ; Rghost

Содержание
Предмет курса русской истории.
Древнейшее население Европейской России.
Русские славяне и их соседи.
Страна русских славян.
Первоначальный быт русских славян.
Предание о призвании варягов.
Варяжские князья.
Значение деятельности варяжских князей.
Русское язычество. Крещение Руси.
Христианство на Руси до князя Владимира.
Летописное предание о крещении князя Владимира.
Устройство церкви в древней Руси. Последствия принятия Русью христианства.
Славяне до христианства.
Влияние христианства на Киевскую Русь.
Христианское просвещение на Руси.
Ярослав Мудрый. Киевское государство в XI–XII вв.
Удельный строй после Ярослава Мудрого.
Владимир Мономах и судьбы Киевского великокняжеского стола до 1169 г.
Борьба Киевской Руси с кочевниками.
Внутренние порядки Киевской Руси.
Социальный строй Киевской Руси.
Русская Правда и национальное самосознание в Киевской Руси.
Начало упадка Киева и новые враги Руси.
Великий Новгород. Новгородская Русь.
Новгородская торговля.
Государственный строй Новгорода.
Общественный строй Новгорода.
Псков.
Заселение Владимиро-Суздальской земли славянами и образование великорусской народности.
Природные и общественные особенности Владимиро-Суздальской Руси.
Первые суздальские князья.
Княжества Волынское и Галицкое. Юго-западная Русь.
Нашествие Батыя. Эпоха татарского завоевания.
Монголо-татарское иго.
Ливонский и Тевтонский ордены, возвышение Литвы.
Александр Невский, удельная раздробленность Суздальской Руси.
События в Руси южной. Князь Даниил Галицкий.
Первые литовские князья.
Литвы с Польшей. Ягайло.
Витовт.
Литовское княжество после Витовта.
Причины возвышения Москвы.
Первые московские князья.
Дмитрий Донской и Куликовская битва.
Великие князья Василий I Дмитриевич и Василий II Васильевич Темный.
Великий князь Иван III Васильевич; значение его деятельности.
Подчинение Великого Новгорода и новгородских земель.
Присоединение удельных княжеств.
Женитьба Ивана III на Софье Палеолог.
Внешняя политика Ивана III. Дела с татарами.
Внешняя политика Ивана III. Литва и Ливония. Сношения с Западом.
Великий князь Василий III Иванович.
Самодержавие московских государей и мысль о Москве как о третьем Риме.
Боярство и княжата; их притязания.
служилые и тяглые; поместная система и крестьянское прикрепление.
Вопрос о церковном землевладении. Ересь жидовствующих.
Детство и юность великого князя Ивана IV Васильевича.
Первый период царствования Ивана IV. Внутренняя деятельность.
Первый период царствования Ивана IV. Завоевания.
Перемена в Иване IV и разрыв с советниками.
Борьба Ивана Грозного с боярами. Опричнина.
Южная граница России при Иване Грозном. Крым. Битва при Молодях. Казаки.
Ливонская война и завоевание Сибири Ермаком.
Федор Иванович и Борис Годунов.
Учреждение патриаршества в Москве и указы о крестьянах.
Смерть святого царевича Дмитрия Ивановича и прекращение Московской династии.
Воцарение Бориса Федоровича Годунова.
Самозванец.
Царствование и смерть самозванца.
Воцарение князя Василия Ивановича Шуйского.
Смута при царе Василии.
Избрание на престол польского королевича Владислава и последствия этого избрания.
Первое ополчение против поляков и его неудача.
Второе ополчение против поляков и освобождение Москвы.
Избрание в цари Михаила Федоровича Романова.
Значение и последствия смутного времени.
Начало царствования Михаила Романова.
Борьба с Заруцким, Лисовским, шведами, поляками.
Патриарх Филарет и восстановление России после Смуты.
Положение сословий. Иноземцы в Московском государстве.
Война с Речью Посполитою 1632-1634.
Взятие Азова донскими казаками (1637). Осада Азова турками (1641–1642).
Начало царствования Алексея Михайловича. Соляной бунт 1648.
Соборное уложение 1649 г. и его значение.
Медный бунт.
Движение Разина.
Патриарх Никон.
Удаление и низложение патриарха Никона.
Исправление богослужебных книг до Никона.
Реформа Никона и церковный раскол.
Начало западничества.
Внешние дела при царе Алексее Михайловиче.
Люблинская уния 1569 г. Ее значение и следствия.
Брестская уния 1596. Религиозная борьба и деятельность братств.
Образование Днепровского казачества. Казацкие восстания.
Богдан Хмельницкий и отпадение Малороссии к Москве.
Русско-польская война 1654-1667.
Федор Алексеевич.
Стрелецкий бунт 1682.
Воспитание Петра Великого.
Правление и низвержение царевны Софьи.
Петр Великий в 1689–1694.
Азовские походы и флот. Кумпанства и великое посольство.
Заграничное путешествие Петра Великого.
Стрелецкий бунт 1698 и начало реформ Петра Великого.
Великая Северная война. Первые годы войны.
Восстание Кондратия Булавина.
Измена Мазепы.
Битва при Лесной 1708 г.
Полтавская битва 1709 г.
Прутский поход Петра I.
Окончание Великой Северной войны. Персидская война.
Внутренние преобразования Петра Великого. Их общий ход и характер.
Социальные реформы Петра Великого.
Военная реформа Петра Великого.
Реформы управления при Петре Великом.
Финансовые и экономические реформы Петра Великого.
Церковное управление.
Просвещение.
Семейные дела Петра Великого.
Вопрос о престолонаследии после кончины Петра Великого, Екатерина I.
Екатерина I, Петр II, Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна.
Внутренние дела России при Екатерине I, Петре II и Анне Иоанновне.
Внешняя политика России при Екатерине I, Петре II и Анне Иоанновне.
Общее направление и характер царствования Елизаветы Петровны.
Внутренняя политика Елизаветы Петровны.
Внешняя политика Елизаветы Петровны. Семилетняя война.
Вопрос о преемнике Елизаветы Петровны.
Воцарение и свержение Петра III Федоровича.
Общее значение и деятели царствования Екатерины II.
Уложенная комиссия 1767–1768 гг.
Чумной бунт 1771 г. Восстание Пугачёва.
Губернская реформа 1775 г. Жалованные грамоты 1785 г.
Крестьянский вопрос.
Меры Екатерины II в сфере образования, народного хозяйства и финансов.
Литературное движение при Екатерине II.
Внешняя политика Екатерины II.
Первый раздел Польши (1772 г.).
Дополнение: В. О. Ключевский о первом разделе Польши.
Русско-турецкая война 1768-1774 гг.
Крым и Новороссия (1774–1787).
Русско-турецкая война 1787–1791 гг. Русско-шведская война 1788-1790 гг.
Второй и Третий разделы Польши. Итоги внешней политики Екатерины II.
Император Павел до вступления на престол.
Внутренние дела при императоре Павле.
Внешняя политика императора Павла и походы Суворова.
Воспитание и характер императора Александра I.
Начало царствования императора Александра I.
Деятельность М. М. Сперанского.
Внешняя политика императора Александра I до 1812 г.
1812 год - Отечественная война.
Борьба за освобождение Европы. Священный союз и конгрессы.
Последние годы царствования императора Александра I.
Общественное движение в Александровскую эпоху.
Смерть императора Александра I. Преемство престола. Декабристы.
Личность императора Николая I и обстановка его воцарения.
Важнейшие внутренние мероприятия императора Николая I.
Русско-персидская война 1826–1828. Русско-турецкая война 1828–1829. Кавказская война.
Польское восстание 1830–1831 и вопрос об Унии.
Славянофилы и западники при Николае I.
Восточная (Крымская) война 1853–1855 гг.
Оборона Севастополя.
Личность и воспитание императора Александра II.
Окончание Восточной (Крымской) войны.
Крестьянская реформа. Освобождение крестьян.
Земское и городское самоуправления.
Судебная реформа.
Всеобщая воинская повинность.
Государственное хозяйство.
Цензура и печать.
Народное просвещение.
Некоторые последствия произведенных реформ.
Польское восстание 1863 г.
Присоединение к России Средней Азии, Приамурья. Победа над Шамилём.
Русско-турецкая война 1877–1878 гг. Берлинский конгресс.
Кончина императора Александра II.
Император Александр III Александрович (1881–1894).
Император Николай II Александрович (1894–1917).
Хронологическая таблица к учебнику.
Примечания.

Сергей Федорович Платонов - русский историк, академик Российской академии наук (1920), профессор Петербургского университета, глава «петербургской исторической школы», критик междисциплинарного подхода к методологии исторического познания, предложенного А.С. Лаппо-Данилевским; автор учебников по русской истории для высшей и средней школы; противник марксистско-ленинского «классового» подхода к изучению исторических процессов; главный обвиняемый по «академическому делу» 1929-1930 годов.

Ранние годы

С.Ф. Платонов родился 16 (28) июня 1860 года в Чернигове. Был единственным ребёнком в семье заведующего Черниговской губернской типографией Фёдора Платоновича Платонова и его жены Клеопатры Александровны (урождённой Хрисанфовой). В 1869 году родители – коренные москвичи - переехали в Санкт-Петербург, где отец будущего историка дослужился до управляющего типографией Министерства внутренних дел и получил дворянский титул.

В Петербурге Сергей Платонов учился в частной гимназии Ф. Ф. Бычкова. Каникулы юный гимназист проводил в доме московских родственников на окраине Петербурга. На семнадцатом году жизни долго и тяжело болел тифом.

Едва ли не первой книгой, прочитанной юным Платоновым, была подаренная ему отцом «История государства Российского» Н.М. Карамзина.

Однако о занятиях историей юноша вначале не помышлял. Он писал стихи и мечтал о карьере профессионального литератора. В 1878 году 18-летний Платонов поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. Однако невысокий уровень преподавания литературоведческих дисциплин в университете и блестящие лекции профессора К. Н. Бестужева-Рюмина по русской истории определили его выбор в пользу последней.

Из факультетских профессоров на молодого Платонова оказали наибольшее влияние вышеупомянутый К. Н. Бестужев-Рюмин, отчасти В. Г. Васильевский, а также профессора юридического факультета В. И. Сергеевич и А. Д. Градовский – виднейшие представители первого поколения «петербургской исторической школы».

В университете С.Ф. Платонов включился в деятельность образованного по инициативе А.Ф. Гейдена в 1882 году студенческого Научно-литературного общества. Общество возглавлялось профессором О.Ф.Миллером. Активными членами Общества становятся студенты И.М. Гревс, С.Ф.Ольденбург, В.И.Вернадский, В.Г.Дружинин, Д.И.Шаховской, Н.Д.Чечулин, Е.Ф. Шмурло, А.С. Лаппо-Данилевский, М.А.Дьяконов и другие в будущем знаменитые учёные, преподаватели историко-филологического факультета.

Первоначально он намеревался посвятить свою магистерскую диссертацию общественному движению, которое создало ополчение князя Дмитрия Пожарского, но лишний раз убедился в правильности мысли о том, что всякое серьёзное исследование в области древней русской истории невозможно без тщательной разработки источников.

С подачи Бестужева-Рюмина, который одним из первых задумался над проблемами создания методологии исторического исследования, С.Ф.Платонов тоже решил пойти по пути разработки источников, избрав в качестве объекта историко-литературные памятники Смутного времени. Для решения поставленной задачи историк привлёк более 60 произведений русской письменности XVII века, изученных им по 150 рукописям, многие из которых оказались открытием для науки.

Работал молодой учёный, что называется «на совесть» - подготовке своей магистерской (кандидатской) диссертации на тему «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени ХVII века как исторический источник» он посвятил более 8 лет. Это в два раза больше того срока, который отводится в настоящее время аспирантам ведущих вузов страны на подготовку и защиту кандидатской диссертации.

В 1888 году (ещё до защиты) С.Ф. Платонов опубликовал свою магистерскую диссертацию в журнале министерства народного просвещения. Вскоре она вышла в виде монографии и была удостоена Уваровской премии Академии наук.

11 сентября того же года состоялась успешная защита диссертации на степень магистра русской истории, что позволило Платонову уже с 6 февраля 1889 года занять должность приват-доцента, а с 1890 года - профессора по кафедре русской истории Петербургского университета.

Профессор С.Ф.Платонов

Всю свою последующую жизнь, вплоть до середины 1920-х годов, учёный преподавал в университете: читал общий курс русской истории, курсы по отдельным эпохам и вопросам, вёл семинарские занятия. Из его семинариев вышли многие известные представители «нового» поколения петербургской исторической школы (П.Г.Васенко, П.Г.Любомиров, Н.П.Павлов-Сильванский, А.Е.Пресняков, Б.А.Романов и др.).

Исходя из высказанной С. М. Соловьёвым «широкой исторической идеи», согласно которой начало новой России следует искать не в реформах Петра I, а в событиях Смутного времени, профессор Платонов определил тему своей докторской диссертации: «Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХVI–ХVII вв. (Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время)» .

Спустя 9 лет, в 1899 году диссертация была успешно защищена и тут же вышла отдельной книгой.

Написанная на основе большого числа источников, превосходным литературным языком, эта работа – вершина научного творчества учёного. Используя теорию С.М. Соловьёва о борьбе родовых и государственных отношений в истории России, автор постарался вложить в эту теорию «конкретное содержание и на фактах показать, как погибал в Смуте старый порядок и в каких формах возникал новый порядок, в условиях которого создавалось современное государство». Главный смысл «политических несчастий и социального междоусобия» начала XVII века автор видел в смене господствующего класса – старой знати на дворянство. Среди предпосылок и движущей силы развития Смуты назывались формирование крепостного права, усиление феодального гнёта и социальная борьба «неимущих и обездоленных против богатых и знатных». Опричнина Ивана Грозного определялась Платоновым не как «каприз робкого тирана», а как продуманная система действий по разгрому «удельной аристократии».

В последующие годы профессор Санкт-Петербургского университета С.Ф.Платонов занимал в университете и других учебных заведениях целый ряд важных административных постов, читал лекции, занимался со студентами, состоял членом целого ряда исторических обществ. Единственным источником существования для него и его семьи были доходы от публикуемых произведений и жалование, получаемое на государственной службе. Скорее всего, в силу именно этих обстоятельств, никаких крупных трудов, кроме диссертации, С.Ф.Платонов более не создал.

За «Очерками по истории Смуты» последовала лишь серия популярных статей о деятелях Смутного времени (патриархе Гермогене, Лжедмитрии I и др.), о первых Романовых, Земском соборе 1648–1649, личности и деяниях Петра I.

Все историки науки и биографы Платонова сходятся на том, что последующую широкую известность историку принесли вовсе его научные монографии и статьи, знакомые лишь ряду специалистов. На долгие годы настольной книгой студенчества стали «Лекции по русской истории» (первое издание 1899) С.Ф.Платонова и его же «Учебник русской истории для средней школы» (в 2-х частях, 1909–1910). Отличавшиеся стройностью и доступностью изложения огромного фактического материала, учебники были необычайно популярными в дореволюционной высшей школе и «либеральных» гимназиях, сознательно отмежевавшихся от трудов одиозного монархиста Иловайского.

В 1895-1902 годах С.Ф.Платонов был приглашён (как один из наиболее талантливых университетских профессоров) в качестве преподавателя русской истории к Великим князьям Михаилу Александровичу, Дмитрию Павловичу, Андрею Владимировичу и Великой княгине Ольге Александровне. Однако особым расположением их брата, Николая II, он не пользовался. После 1917 года в бумагах царя обнаружили его записку о профессорах русской истории. В ней были такие строки: «Вполне приличен также и профессор Платонов, обладающий огромной эрудицией; но он сух и уже, несомненно, весьма мало сочувствует культу русских героев; конечно, изучение его произведений не может вызвать ни чувства любви к отечеству, ни народной гордости».

Увы, последний император не разбирался в тонкостях пересмотра позитивистской концепции российской историографии и никак не мог понять, что времена литератора-просветителя Карамзина давно прошли. Перед современной ему исторической наукой стояли совершенно другие задачи, разрешение которых не предполагало ни просветительства, ни воспитания любви к отечеству.

Непростые отношения Платонова с царствующим домом в какой-то степени разбивают миф об учёном, как об одиозном, «официальном» историке-монархисте, бытовавший в стенах Петербургского (а позднее и Ленинградского) университета.

С 1900 по 1905 год профессор Платонов был деканом историко-филологического факультета, одновременно возглавляя кафедру русской истории. По мнению многих коллег и позднейших исследователей, Сергей Фёдорович, используя весь свой авторитет и близость к царской семье, буквально спас факультет от правительственных репрессий, последовавших за студенческими волнениями 1899-1905 годов. Именно при нём на факультете сложился наиболее сильный профессорско-преподавательский состав, ставший гордостью столичного университета. При нём были определены на долгие годы вперёд пути развития «петербургской исторической школы».

В 1903 году профессор С.Ф.Платонов возглавил только что организованный Женский педагогический институт (первый в России женский вуз), который привёл в образцовое состояние.

В 1912 году к 30-летию преподавательской деятельности он был утверждён в звании заслуженного профессора, после чего в январе 1913 года вышел на пенсию, передав кафедру своему ученику С. В. Рождественскому и перейдя на ставку сверхштатного профессора.

В 1916 году, ввиду начавших его тяготить административных обязанностей, Платонов оставил директорство в Женском педагогическом институте. В том же году переехал со всем семейством в просторную квартиру на Каменноостровском проспекте.

«Петербургская школа»: Платонов и Лаппо-Данилевский

В отечественной историографии приводятся совершенно разные, порой прямо-таки полярные оценки взаимоотношений двух крупных учёных конца XIX- начала XX века, профессоров Петербургского университета – С.Ф.Платонова и А.С. Лаппо-Данилевского.

Основываясь на воспоминаниях, переписке и других свидетельствах, историки склонны говорить как о чисто личном, даже политическом конфликте «аристократа» и кадета-западника Лаппо-Данилевского и «разночинца», но монархиста-патриота С.Ф.Платонова, так и ограничивать сферу их противоречий лишь несогласием по организационным и методическим вопросам. Между тем, основная причина конфликта историков связана с глобальным методологическим расколом «петербургской исторической школы», произошедшим в 1900-1910 годы. Этот раскол, в конечном итоге, привёл к образованию двух направлений: теоретического (А.С. Лаппо-Данилевский) и эмпирического, условно связанного с именем С.Ф. Платонова. Фактически его можно было бы назвать именем любого из историков, выступавших с критикой теоретических построений Лаппо-Данилевского. С.Ф.Платонов на тот момент сосредоточил в своих руках вполне реальную власть на историко-филологическом факультете – главной кузнице исторических кадров страны. Платонов и его сторонники являлись прямыми преемниками старшего поколения историков петербургской школы (Бестужев-Рюмин, Васильевский, Замысловский и др.), трудам которых во многом свойственен эмпирический подход к пониманию исторического процесса.

Утвердив разработанный ими научно-критический метод в качестве базового в историческом исследовании, второе поколение петербургской школы так и не пришло к формулированию целостной системы методологии истории. Именно в этом и состояла основная причина расхождений сторонников С.Ф.Платонова и А.С. Лаппо-Данилевского, который взялся за решение методологических задач современной ему исторической науки.

Лаппо-Данилевский не разделял характерного для неокантианства противопоставления двух познавательных стратегий, а именно - выявление закономерностей (номотетический подход) в естественных науках и выявление способов организации неповторяющихся, специфических явлений (идеографический подход) в науках о духе, т.е. в исторической науке. В своём главном труде «Методология истории» (1910–1913) Лаппо-Данилевский показал, что оба эти подхода сосуществуют по отношению к историческому процессу, начиная с античности и до современности, и разделять их нельзя. Он доказывал, что оба подхода могут применяться в науках о культуре, равно как и в науках о природе. Оптимальным учёный считал применение к изучаемым объектам обоих подходов, позволяющих выявлять общее и специфическое в истории.

Платонов и целый ряд других преподавателей факультета, составивших «Кружок русских историков» (Н.Д.Чечулин, С. М.Середонин, С.Рождественский, В.Г. Дружинин и др.) весьма скептически отнеслись к теоретизированию сторонников Лаппо-Данилевского, считая, что перед исторической наукой стоят совершенно другие задачи.

И эта «теоретическая» вражда долгое время оставалась основным «камнем преткновения» в отношениях членов научного сообщества начала XX века. Молодым учёным, ученикам Платонова и Лаппо-Данилевского подчас приходилось маневрировать между двумя враждующими партиями, даже не всегда понимая основную причину этой вражды.

Так, историк молодого поколения А.Е. Пресняков, который одновременно учился и у Платонова, и у Лаппо-Данилевского, в одном из своих писем рассказывал, что коллеги искренне хотели примирить враждующие партии. Так, в марте 1894 года Пресняков присутствовал на банкете по случаю защиты докторской диссертации Г.В. Форстена. Профессора Платонов и Лаппо-Данилевский даже на банкете сидели у противоположных концов стола, окружённые своими сторонниками, словно бы образуя два враждебных лагеря.

«Мне это глаза кололо, - признаётся в письме Пресняков, - и я завел с Платоновым разговор по душе, о причинах такого деления. Он был необыкновенно искренен: и вообще такой был задушевный, что совсем меня тронул. Он разъяснил мне, что кружки – его и Лаппо-Данилевского различаются двумя признаками: те – дворяне по воспитанию, с хорошим домашним воспитанием, с обширными научными средствами, демократы по убеждению и по теории, люди с политическими стремлениями, с определенным складом политических взглядов, в которые догматически верят и потому нетерпимы к чужим мнениям; они же, т.е. платоновцы, разночинцы, люди другого общества, другого воспитания, с меньшим запасом научных сил, очень разнородные по убеждениям, только личною дружбой, а не каким-нибудь общим credo связанные между собой. По характеру ума они скептики – недовольные ныне господствующими порядками, не менее тех, они не видят средств бороться и переносят их по внешности – равнодушно, делая свое ученое и преподавательское дело и не пропагандируя своего недовольства, не требуя непременно согласия с собою и спокойно относясь к противоречиям и противоположным убеждениям, даже мало симпатичным. Они не сторонятся другого кружка, но тот игнорирует их; попытки сближения были и кончились обидой для них же».

Возможно, под воздействием этого разговора С.Ф.Платонов вскоре предложил тост, который А.Е.Пресняков описывает следующим образом: «Платонов… предложил чудный искренний тост, который должен будет иметь серьезные последствия – тост за выработку полной и тесной солидарности членов факультета, на которой держится та факультетская традиция, которая вырабатывает молодежь в хорошем направлении.» Увы! Один только Лаппо-Данилевский с противоположного конца стола пришел чокнуться. Остальные его «кружковцы» остались равнодушными, некоторые ушли по-английски, не прощаясь.

На наш взгляд, этот эпизод как нельзя лучше вскрывает причины не только личных, но и научных разногласий учёных. Одни (Лаппо-Данилевский и его сторонники), заранее считая коллег-историков неспособными к пониманию, не дали себе труда доступно объяснить им свою точку зрения; другие (Платонов и его «кружковцы»), в силу внушённых самими же себе «плебейских» комплексов, попросту не захотели услышать своих оппонентов.

Когда Лаппо-Данилевский, в обход С.Ф.Платонова, был избран в Академию наук, многие современники ставили ему в вину некие «происки и интриги», поминая о его близости к либерально-буржуазному большинству будущей кадетской партии, а также и президенту академии наук – великому князю Константину Константиновичу.

Однако уже после смерти Лаппо-Данилевского жена Платонова, Н.Н. Шамонина, ссылаясь на частное письмо В.Г. Васильевского, сообщила: в своём выборе академики руководствовались исключительно личными качествами претендента. Брались во внимание и такие факторы, как необременённость учёного семьёй и финансовыми проблемами. Если А.С. Лаппо-Данилевский был типичным «кабинетным учёным», теоретиком, то Сергей Фёдорович Платонов проявил себя как талантливый практик, администратор, организатор, преподаватель и педагог. Кроме того, он заведовал кафедрой, был деканом факультета, имел шестерых детей. Когда же ему ещё и научными изысканиями заниматься?

Раскол «петербургской исторической школы» был несколько сглажен октябрьскими событиями 1917 года. Когда нужно было спасать национальное достояние, учёные объединили свои усилия в работе различных комиссий по спасению памятников истории и культуры, архивов и библиотек. После неожиданной смерти Лаппо-Данилевского в 1919 году в научном сообществе возобладала точка зрения эмпиристов, впоследствии чисто физически «сведённых на нет» сторонниками марксистско-ленинской идеологии.

После 1917 года

Как отнёсся С.Ф.Платонов к событиям февраля 1917 года – неизвестно. Возможно, он их просто не заметил. А вот октябрьский переворот Платонов категорически не принял. Он никогда не считал его «революцией», ибо такая революция, по мнению историка, не подготовлена «ни с какой точки зрения», а программа советского правительства - «искусственна и утопична». Привлечённый Д.Б.Рязановым к сотрудничеству в деле спасения памятников истории и культуры, Платонов работал в междуведомственной комиссии по охране и устройству архивов упразднённых учреждений, затем – заместителем председателя Главного управления архивным делом, заведующим Петроградским отделением Главархива.

3 апреля 1920 года Общим собранием Российской Академии наук С.Ф.Платонов был избран (за большой вклад в развитие русской исторической науки) её действительным членом.

На рубеже 1920-х годов он задумывал большую работу о начале Русского государства, поговаривал и о необходимости пересмотра работ А. А. Шахматова (основоположника исторического изучения древнерусского летописания и литературы). Однако всем этим планам не было суждено осуществиться. В советское время были изданы лишь научно-популярные очерки Платонова «Борис Годунов. Образы прошлого» (1921), «Иван Грозный (1530–1584)» (1923), книги «Москва и запад в ХVI–ХVII веках» (1925) и «Петр Великий. Личность и деятельность» (1926), статьи о древнейшей колонизации русского Севера.

В своей исследовательской работе и научно-популярном творчестве Платонов продолжал руководствоваться теми же принципами, что и ранее:

«Миросозерцание моё, сложившееся к исходу XIX века, имело базой христианскую мораль, позитивистскую философию и научную эволюционную теорию… В сущности я остаюсь таким и в настоящую минуту. Атеизм чужд мне столько же, сколько и церковная догма». (Из «покаянной» записки Платонова в ОГПУ, октябрь 1930)

После инициированного М.Н.Покровским отстранения от архивной работы 1 августа 1925 года Платонов стал директором Пушкинского Дома (оставался им до 1929 года), а 22 августа того же года был избран директором Библиотеки Академии наук (БАН).

В том же году он будто бы запретил А. А. Введенскому (специалисту по истории Древней Руси) читать в Первом историческом исследовательском институте при ЛГУ в «духе времени» доклад о революции 1905 года на Урале и потребовал замены этого доклада докладом о Строгановской иконе.

В 1927 году навсегда завершил свою работу в ЛГУ.

11 июля 1928 года С.Ф.Платонов выступил в Берлине перед своими немецкими коллегами с докладом «Проблема русского Севера в новейшей историографии». Там же он имел контакты и с некоторыми представителями русской эмиграции, в том числе со своим бывшим учеником Великим князем Андреем Владимировичем, что в дальнейшем было использовано органами ОГПУ против историка.

«Академическое дело»

Трагическую роль в судьбе учёного сыграло так называемое «дело Академии наук» («академическое дело», «дело академиков», «дело Платонова и Тарле»).

12 октября 1929 года в управление ОГПУ по Ленинграду и области поступили агентурные сведения о хранении в Библиотеке Академии наук важных политических архивов, якобы не известных советской власти. Через комиссию по чистке аппарата Академии наук была организована проверка этих сведений. 19 октября председатель комиссии Ю.П. Фигатнер обнаружил в Библиотеке подлинные экземпляры манифестов об отречении от престола Николая II и его брата Михаила, документы ЦК партий кадетов и эсеров, некоторые другие материалы. Об этом незамедлительно был извещен И.В.Сталин.

Казалось бы: ну и что? Где же и быть документам, непосредственных фондообразователей которых уже не существует, как не в библиотеке Академии наук?

Об их наличии в фонде библиотеки официально сообщалось во ВЦИК ещё в 1926 году, но партийные лидеры (Сталин, Троцкий, Каменев и Зиновьев) в те времена были заняты более важными делами: делили власть. До царских манифестов и эсеровских протоколов руки дошли только в 1929 году. Тут как раз появилась возможность разом избавиться от всей инакомыслящей антимарксистской оппозиции в Академии и других научных учреждений Ленинграда.

Вину за «сокрытие» документов, естественно, возложили на Платонова. Академик пытался оправдываться: «Как непременный секретарь, так и сам я не придали особой актуальности документам и подвели их под действие постановления 16.11.1926 г. …О том, что правительство их ищет 12 лет, нам известно не было. …Тов. Фигатнер не различает терминов «архив» и «архивные материалы» и злоупотребляет первым.»

На самом деле, «сокрытие» документов было лишь поводом. Всё обстояло гораздо сложнее. Натянутые отношения, существовавшие между Политбюро ЦК ВКП(б) и Академией наук, наиболее остро проявились ещё в 1928 году, когда партийные органы предприняли попытку превратить научное учреждение, пользующееся достаточной свободой и автономией (так шло со времен старой России), в послушный бюрократический придаток системы. Усилить влияние центральных органов партии на Академию наук, учреждение сугубо беспартийное (в 1929 году среди 1158 ее сотрудников членами партии состояли лишь 16), можно было, введя в ее состав сильную группу коммунистов. Власть выдвинула кандидатами в действительные члены Академии наук восемь человек: Н. И. Бухарина, И. М. Губкина, Г. М. Кржижановского, М. Н. Покровского, Д. Б. Рязанова, А. М. Деборина, Н. М. Лукина и В. М. Фриче.

12 января 1928 года состоялось общее собрание, но избрало оно действительными членами только пять человек из списка (трое первых из них прошли с перевесом всего в один голос, а трое последних были забаллотированы). Спустя пять дней, президиум Академии был все-таки вынужден созвать новое собрание, чтобы «избрать» провалившуюся на первом собрании троицу. Выборы показали власти: в рядах Академии наук есть немало лиц, всё ещё способных оказать сопротивление решению самого Политбюро. Стала очевидной необходимость срочно провести «чистку» академических учреждений. Нашёлся и убедительный повод: сокрытие документов.

Идейным вдохновителем «чистки» и травли старых специалистов стал только что избранный в Академию историк М. Н. Покровский. В своём письме от 1 ноября 1929 года в Политбюро он предлагал радикально изменить структуру Академии наук, превратив её в обычное государственное учреждение: «Надо переходить в наступление на всех научных фронтах. Период мирного сожительства с наукой буржуазной изжит до конца». Централизация науки виделась Покровскому неким подобием коллективизации, а его призыв отобрать науку у ученых и передать ее четырём тысячам рабфаковцев, кончающим в 1929 году вузы, очень напоминал призывы к раскулачиванию.

Академик С.Ф.Платонов ещё в сентябре 1928 года отказался от директорства в БАН, а в марте 1929 года - от директорства в Пушкинском Доме. На мартовской сессии АН СССР 1929 года он был избран академиком-секретарём Отделения гуманитарных наук (ОГН) и членом Президиума АН, а 5 ноября 1929 года Политбюро постановило отстранить учёного от работы в Академии и снять со всех занимаемых им постов.

Платонов сам подал в отставку, но этим дело не ограничилось. В ночь с 12 на 13 января 1930 года историк был арестован вместе с младшей дочерью Марией чекистом А. А. Мосевичем по подозрению «в активной антисоветской деятельности и участии в контрреволюционной организации». При обыске на квартире Платоновых был найден револьвер иностранного производства, а также письма на имя Сергея Фёдоровича от Великого князя Константина Константиновича (младшего) и лидера партии кадетов П. Н. Милюкова. В частной переписке не содержалось ничего криминального: Великий князь был учеником Платонова, а П.Н.Милюков – братом его жены, Н.Н. Шамониной, к тому времени уже покойной. Но чекистам и этого было достаточно.

Вскоре в тюрьме оказалось много друзей академика Платонова и товарищей по профессии. В их числе Н.П.Лихачёв, М.К.Любавский, Е.В.Тарле, С.В.Бахрушин, П.Г. Васенко, Ю.В. Готье, В.Г.Дружинин, Д.Н.Егоров, В.И.Пичета, Б.А.Романов, А.И.Яковлев и др. Все они были представителями старой профессуры и не придерживались официальной марксистской идеологии.

На следствии Платонов вёл себя мужественно, несмотря на угрозы в отношении арестованных дочерей, и долго отказывался дать нужные показания. Как свидетельствуют ныне опубликованные материалы «академического дела», повод, послуживший причиной ареста историков, - хранение документов, подлежавших сдаче в государственные архивы – был забыт с первых же допросов. Из него нельзя было выжать политическую подоплёку с контрреволюционной окраской. И вот на свет появляется первое обвинение политического толка, сформулированное начальником следственного отдела 14 марта 1930 года. В нём Платонов уже обвиняется не в том, что хранил бумаги государственной важности, а в том, что возглавил «контрреволюционную монархическую организацию, ставившую своей целью свержение советской власти и установление в СССР монархического строя путем склонения иностранных государств и ряда буржуазных общественных групп к вооруженному вмешательству в дела Союза».

Сломал историка следователь А. А. Мосевич, указавший, что правдивые показания нужны не следствию, которому всё и так ясно, а истории. Учёный сдался и принял его правила игры: «Касаясь своих политических убеждений, должен сознаться, что я монархист. Признавал династию и болел душой, когда придворная клика способствовала падению царствующего Дома Романовых…»

Это было чистой правдой.

Далее в ход пошли доносы. В одном из них сообщалось, что в приватной беседе академик Платонов критиковал выбор эмиграции в пользу Великого князя Кирилла Владимировича как претендента на русский престол. Историк якобы указывал на более, с его точки зрения, подходящую кандидатуру своего ученика - Великого князя Андрея Владимировича. Платонов не стал этого отрицать.

Получив недостающее звено, следствие выдвинуло обвинение в создании Платоновым в Академии наук контрреволюционной монархической организации под названием «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», целью которой являлось свержение советской власти и установление конституционно-монархического строя во главе с Великим князем Андреем Владимировичем. Причём роль будущего премьер-министра почему-то отводилась самому Платонову. Всего по делу «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России» проходило 115 человек.

Следствие продолжалось более года. 2 февраля 1931 года на чрезвычайном Общем собрании АН СССР её новый непременный секретарь, член ВКП(б) академик В. П. Волгин сообщил об установлении факта участия академиков С.Ф. Платонова, Е. В. Тарле, Н. П. Лихачёва и М. К. Любавского в контрреволюционном заговоре и предложил исключить их из состава действительных членов. После этого слово взял президент АН А. П. Карпинский. Стенограмма его выступления не сохранилась, но «Красная газета» сообщила о «контрреволюционной вылазке» учёного, который якобы назвал необязательным исключение Платонова и его коллег из Академии (каковое всё же состоялось).

Судебного разбирательства, даже закрытого, по «делу Академии наук» не было. Основные приговоры были вынесены в три приёма: в феврале 1931 года, тройкой ОГПУ в Ленинградском военном округе, затем в мае и в августе Коллегией ОГПУ. Пресса почти ничего не рассказывала об этом деле. Оставшиеся на свободе младшие коллеги и ученики академика Платонова из опасений за свою судьбу публично отреклись от своего учителя. Однако приговор для арестованных оказался сравнительно мягким - 5 лет ссылки. Но вовсе без жертв не обошлось. Шесть бывших офицеров, «принадлежащих к военной группе» «Всенародного союза» были приговорены к расстрелу. Рядовых членов «союза» коллегия ОГПУ приговорила к 5-10 годам лагерей.

Память

Ещё при жизни в советской стране Платонова признавали одним из самых знаменитых деятелей науки. Его автобиография была помещена в популярнейшем журнале «Огонёк» (№ 35 за 1927 год) под рубрикой «Страна должна знать своих учёных». Его окружили почётом и славой, даже выпускали за границу – представлять Советскую Россию на международных исторических форумах.

Но «академическое дело» 1929-30 годов поставило жирный крест на биографии русского учёного, предав его имя полному забвению.

В Советском Союзе не было напечатано ни одной книги об опальном историке. В советских трудах по русской историографии – и в учебных пособиях, и в академических «Очерках истории исторической науки в СССР» – характеристике жизни и творчества Платонова не отведено особой главы.

И хотя в 1937 году издали (уже в четвертый раз!) «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.», а Высшая школа пропагандистов при ЦК партии опубликовала (правда, «для внутреннего пользования») фрагменты учебника Платонова для вузов, в первом издании Большой Советской энциклопедии предпочли вовсе обойтись без статьи о Сергее Фёдоровиче.

Лишь в книге «Русская историография», изданной в 1941 году Н.Л. Рубенштейном, по сей день остающейся наиболее научно-объективным обобщающим трудом об отечественной дореволюционной историографии, о Платонове написано в уважительно-серьёзном тоне, без дешёвых политических ярлыков. Однако в 1950-1970-е годы Платонова продолжали характеризовать как «наиболее яркого выразителя идеологии реакционного дворянства» в дореволюционный период, выступавшего «с позиции апологета самодержавия» и в послереволюционные годы.

Советские учёные, зажатые в узких рамках марксистско- ленинской идеологии, сводили развитие исторической науки преимущественно к развитию общественной мысли и отражению в ней актуальной общественно-политической ситуации. Их мало занимали философские и тем более нравственные основы мировоззрения историков. Период с середины 1890-х годов до революции 1917 года претенциозно определяли как время «кризиса буржуазно-дворянской исторической науки»; и взгляды историков, да и все их творчество, оценивали в зависимости от их соотношения с развитием мысли тех, кто придерживался воззрений Маркса и особенно Ленина. Платонову отводили место на правом фланге немарксистской исторической науки. При этом «немарксистское» нередко толковалось как «антимарксистское».

В 1967 году были полностью реабилитированы осуждённые по сфальсифицированному делу «О контрреволюционном заговоре в Академии наук». Платонова посмертно восстановили в звании академика. Но понадобилось еще более 20 лет, чтобы могли появиться первые журнальные статьи не только о последних годах жизни учёного, но и обо всём его жизненном пути.

В 1994 году издан первый выпуск подготовленного В.А. Колобковым Каталога архива академика С.Ф. Платонова. Публикацией «Дела по обвинению академика С.Ф. Платонова» начали многотомное издание следственных материалов «Академического дела 1929–1931гг.».

В конце 1990-х - начале 2000-х годов снова начали печатать сочинения Платонова – несколькими изданиями вышли его учебники для высшей и средней школы, в престижной академической серии «Памятники исторической мысли» – пятое издание «Очерков по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.», сопровождённое статьями Е.В. Чистяковой. В 1993–1994 годах появилось двухтомное собрание сочинений Платонова по русской истории, подготовленное В.И. Старцевым и B.C. Брачевым, переизданы в виде книг и отдельные сочинения С.Ф. Платонова 1920-х годов. В томах «Археографического ежегодника» публиковались тексты Платонова, выявленные в архивах. В настоящее время ведётся серьёзная работа с архивными материалами его личного фонда – неопубликованными исследованиями (о земских соборах и другими), рецензиями, воспоминаниями, письмами. Между тем, процесс формирования фонда историка в отделе рукописей РНБ ещё не завершён: от родственников и потомков С.Ф.Платонова продолжают поступать небезынтересные материалы, связанные с личной жизнью и последними годами учёного в Самарской ссылке.

Как было сказано в советском журнале «Огонёк», страна должна знать своих учёных! Сочинения и биография выдающегося историка С.Ф.Платонова постепенно возвращаются отлучённому от них читателю, обогащая представления не только о прошлом нашего Отечества, но и об истории его изучения.

От себя же добавим, что тот, кто не знает и не хочет знать своих учёных и свою историю, рискует однажды проснуться и не узнать свою страну.

Елена Широкова

по материалам:

1. Брачев В.С. Русский историк С.Ф.Платонов: Ученый. Педагог. Человек. - СПб., 1997. 2-е изд.
2. Он же. Крестный путь русского историка: Академик С.Ф.Платонов и его «дело».- СПб., 2005 (переработанное издание).
3. Ростовцев Е. А. А. С. Лаппо-Данилевский и С. Ф. Платонов (к истории личных и научных взаимоотношений) // Проблемы социального и гуманитарного знания. Сб. научных работ. - СПб., 1999 - Вып.I. – C.128-165;
4. Он же. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа.- Рязань, 2004. 352 с., ил.
5. Шмидт С. О.Сергей Федорович Платонов (1860-1933) // Портреты историков: Время и судьбы. В 2-х т.- М.-Иер., 2000.- Т.1. Отечественная история.- С. 100-135.
6. Использованы фото сайта