Каким был робинзон крузо в начале романа. Подлинная история Робинзона Крузо

Назад

"Особенности повествовательной структуры в "Робинзоне Крузо" Дефо"

1. Вступление

В научной литературе творчеству Дефо посвящены многочисленные книги, монографии, статьи, эссе и т.д. Однако при всем обилии вышедших о Дефо работ единого мнения по поводу особенностей структуры романа, его аллегорического смысла, степени иносказательности, стилистического оформления выработано не было. Большинство работ были посвящены проблематике романа, характеристике системы его образов и анализу философской и социальной основы. Между тем роман представляет немалый интерес в аспекте структурного и словесного оформления материала как переходной формы от повествовательной структуры классицизма к сентиментальному роману и роману романтизма с его открытой, свободной формообразующей структурой. Роман Дефо стоит на стыке многих жанров, естественным образом включая в себя их черты и подобным синтезом образуя новую форму, чем представляет особый интерес. А.Елистратова отмечала, что в "Робинзоне Крузо" "было нечто такое, что в дальнейшем оказалось не по плечу литературе" . И это так. О романе Дефо до сих пор спорят критики. Ибо, как справедливо отмечает К. Атарова"роман может быть прочитан очень по-разному. Одних огорчает "бесчувственность" и "бесстрастность" стиля Дефо, других поражает его глубокий психологизм; одних восхищает достоверность описаний, другие упрекают автора в несуразностях, третьи считают его искусным лжецом" . Значительность роману придает и тот факт, что в качестве героя Дефо впервые выбрал самого обыкновенного, наделенного однако хозяйской жилкой завоевания жизни. Такой герой появился в литературе впервые, так же как впервые была описана каждодневная трудовая деятельность. Творчеству Дефо посвящена обширная библиография. Однако сам роман "Робинзон Крузо" больше интересовал исследователей с точки зрения проблематики (в частности, социальной направленности пропетого Дефо гимна труду, аллегорических параллелей, реальности главного образа, степени достоверности, философской и религиозной насыщенности и т.п.), нежели с точки зрения организации самой повествовательной структуры. В отечественном литературоведении из серьезных работ о Дефо следует выделить: 1) книгу Аникста А.А. "Даниель Дефо: Очерк жизни и творчества"(1957) 2) книгу Нерсесовой М.А. "Даниель Дефо" (1960) 3) книгу Елистратовой А.А. "Английский роман эпохи Просвещения" (1966), в которой роман Дефо "Робинзон Крузо" исследуется в основном в аспекте его проблематики и характеристике главного образа; 4) книгу Соколянского М.Г. "Западноевропейский роман эпохи Просвещения: Проблемы типологии" (1983), в котором роман Дефо анализируется в сравнительной характеристики с иными произведениями; Соколянский М.Г. рассматривает вопрос о жанровой специфике романа, отдавая предпочтение авантюрной стороне, анализирует аллегорический смысл романа и образов, а также несколько страниц посвящает анализу соотнесенности мемуарной и дневниковой форм повествования; 5) статью М. и Д.Урновых "Современный писатель" в книге "Даниэль Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека" (1988), где прослежена суть так называемой "бесчувственности" стиля Дефо, лежащей в выбранной писателем позиции беспристрастного хроникера; 6) главу о Дефо Елистратовой А.А. в "Истории всемирной литературы, т.5 /Под ред. Тураева С.В." (1988), где показана преемственность романа с предшествующей английской литературой, определены его особенности и отличия (как в идейной трактовке философских и религиозных идей, так и художественной методике), специфика главного образа, философская основа и первоисточники, а также затронута проблема внутреннего драматизма и свойственного роману обаяния; в данной статье А.Елистратовой указано место романа Дефо в системе просветительского романа, его роль в становлении реалистического метода и особенности реализма романа; 7) книгу Урнова Д. "Дефо" (1990), посвященную биографическим данным писателя, одна глава в данной книге уделена роману "Робинзон Крузо", собственно литературоведческому анализу которого (а именно явлению простоты стиля) посвящено две страницы; 8) статью Атаровой К.Н. "Секреты простоты" в кн. "Д.Дефо. Робинзон Крузо" (1990), в которой Атарова К.Н. исследует вопрос о жанре романа, сути его простоты, аллегорических параллелях, приемах верификации, психологическом аспекте романа, проблематике образов и их первоисточниках; 9) статью в кн. Миримского И. “Статьи о классиках” (1966), в которой подробно исследуются фабула, сюжет, композиция, образы, манера повествования и др. аспекты; 10) книгу Урнова Д.М. “Робинзон и Гулливер: Судьба двух литературных героев” (1973), название которой говорит само за себя; 11) статью Шалаты О. “Робiнзон Крузо” Дефо у свiтлi бiблiйної тематики (1997). Однако авторы перечисленных работ и книг совсем мало внимания уделяли как собственно художественному методу и стилю Дефо, так и специфике его повествовательной структуры в различных аспектах (от общей формообразующей компоновки материала до частных деталей, касающихся раскрытия психологии образа и его скрытого смысла, внутренней диалогичности и т.д.). В зарубежном литературоведении роман Дефо чаще всего анализировался на предмет его: - аллегоричности (Дж.Старр, Карл Фредерик, Э.Циммерман); - документальности, в которой английские критики усматривали недостаток повествовательной манеры Дефо (как, например, Ч.Диккенс, Д.Найджел); - достоверности изображаемого. Последнее оспаривали такие критики, как Уотт, Уэст и др.; - проблематики романа и системы его образов; - социальной интерпретации идей романа и его образов. Подробному разбору повествовательной структуры произведения посвящена книга Э.Циммермана (1975), в которой анализируется соотношение дневниковой и мемуарной частей книги, их смысл, приемы верификации и другие аспекты. Лео Брэди (1973) исследует вопрос о соотношении монологичности и диалогичности романа. Вопрос о генетической связи между романом Дефо и "духовной автобиографией" освещен в книгах: Дж.Старра (1965), Дж. Гюнтера (1966), М.Г.Соколянского (1983) и др.

II. Аналитическая часть

II.1. Источники "Робинзона Крузо"(1719] Источники, послужившие фабульной основой романа, можно разделить на фактологические и литературные. К первым относится поток авторов путевых очерков и записок конца XVII-начала XVIII вв., среди которого К.Атарова выделяет двух : 1) адмирал Уильям Дампьер, выпустивший книги: "Новое кругосветное путешествие", 1697; "Путешествия и описания", 1699; "Путешествие в Новую Голландия", 1703; 2) Вудс Роджерс, написавший путевые дневники тихоокеанских путешествий, в которых описана история Александра Селькирка (1712), а также брошюру "Превратности судьбы, или Удивительные приключения А.Селькирка, написанные им самим". А.Елистратова выделяет также Френсиса Дрейка, сыра Вальтера Ролея и Ричарда Гаклюйта . Среди возможных чисто литературных источников позднейшими исследователями выделялись: 1) роман Генри Невиля "Остров Пайнса, или Четвертый остров близ неизвестного австралийского материка, недавно открытый Генрихом Корнелиусом фон Слоттен", 1668; 2) роман арабского писателя XII в. Ибн-Туфайля "Живой, сын Бодрствующего", вышедший в Оксфорде на латыни в 1671 г., а затем три раза переиздававшийся на английском до 1711 г. 3) роман Афры Бен "Оруноко, или Царственный раб", 1688, повлиявший на образ Пятницы; 4) аллегорический роман Джона Беньяна "Путь паломника"(1678); 5) аллегорические повести и притчи, восходящие к пуританской демократической литературе XVII в., где, по выражению А. Елистратовой,"духовное развитие человека передавалось с помощью предельно простых, житейски конкретных подробностей, полных вместе с тем скрытого, глубоко значительного нравственного смысла" . Книга Дефо, появившись среди прочей весьма многочисленной литературы о путешествиях, захлестнувшей Англию того времени: подлинных и вымышленных отчетов о кругосветных плаваниях, мемуаров, дневников, путевых заметок купцов и мореходов, - сразу заняла в ней главенствующее положение, консолидировав в себе многие ее достижения и литературные приемы. И потому, как справедливо отмечает А.Чамеев,"как бы разнообразны и многочисленны ни были источники "Робинзона Крузо", и по форме, и по содержанию роман представлял собой явление глубоко новаторское. Творчески усвоив опыт предшественников, опираясь на собственный журналистский опыт, Дефо создал оригинальное художественное произведение, органически сочетавшее в себе авантюрное начало с мнимой документальностью, традиции мемуарного жанра с чертами философской притчи" .II.2. Жанр романа Сюжет романа "Робинзон Крузо" распадается на две части: в одной описываются события, связанные с общественным бытием героя, пребыванием на родине; вторая часть -отшельническая жизнь на острове. Повествование ведется от первого лица, усиливая эффект правдоподобия, автор из текста полностью изъят. Однако, хотя по жанру роман был близок описательному жанру реального происшествия (морской хроники), назвать сюжет чисто хроникальным нельзя. Многочисленные рассуждения Робинзона, его отношения с Богом, повторы, описания владеющих им чувств, нагружая повествование эмоциональной и символической составляющими, расширяют рамки жанрового определения романа. Недаром к роману "Робинзон Крузо" было применено множество жанровых определений: приключенческий просветительский роман (В. Дибелиус); авантюрный роман (М. Соколянский); роман воспитания, трактат о естественном воспитании (Жан Жак Руссо); духовная автобиография (М. Соколянский, Дж. Гюнтер); островная утопия, аллегорическая притча, "классическая идиллия свободного предпринимательства", "беллетристическое переложение локковской теории общественного договора" (А. Елистратова). Согласно М. Бахтину, роман "Робинзон Крузо" можно назвать романизированными мемуарами , с достаточной "эстетической структурностью" и "эстетической преднамеренностью" (по Л.Гинзбург - ). Как отмечает А.Елистратова:"Робинзон Крузо" Дефо, прообраз просветительского реалистического романа в еще необособленном, нерасчлененном виде, совмещает в себе множество различных литературных жанров" . Во всех этих определениях содержится зерно истины. Так,"эмблемой авантюрности, - пишет М.Соколянский, - нередко является присутствие слова "авантюры" (приключение) уже в названии произведения" . В заголовке же романа как раз стоит: "Жизнь и удивительные приключения...". Далее, авантюра - это разновидность события, но события чрезвычайного. А уже сама фабула романа "Робинзона Крузо" представляет экстраординарное событие. Над Робинзоном Крузо Дефо произвел своеобразный просветительский эксперимент, забросив его на необитаемый остров. Иными словами, Дефо временно "выключил" его из реальных общественных связей, и практическая деятельность Робинзона предстала в общечеловеческой форме труда. Этот элемент и составляет фантастическое ядро романа и одновременно тайну его особой привлекательности. Признаками духовной автобиографии выступает в романе сама форма повествования, свойственная данному жанру: мемуарно-дневниковая. Элементы романа воспитания содержатся в рассуждениях Робинзона и его противостянии одиночеству и природе. Как пишет К.Атарова:"Если рассматривать роман в целом, это остросюжетное произведение распадается на ряд эпизодов, характерных для беллетризованного путешествия (так называемое imaginaire"), популярного в XVII-XVIII вв. В то же время центральное место в романе занимает тема возмужания и духовного становления героя" . А.Елистратова отмечает, что:"Дефо в "Робинзоне Крузо" стоит уже в непосредственной близости к просветительскому "роману воспитания" . Роман можно прочесть и как аллегорическую притчу о духовном падении и возрождении человека -иными словами, как пишет К.Атарова,"повествование о скитаниях заблудшей души, отягченной первородным грехом и через обращение к Богу обретшей путь к спасению" ."Дефо недаром настаивал в 3-й части романа на его аллегорическом смысле, - отмечает А.Елистратова. -Благоговейная серьезность, с какою Робинзон Крузо вдумывается в свой жизненный опыт, желая постичь его скрытое значение, суровая скрупулезность, с какою он анализирует свои душевные побуждения, - все это восходит к той демократической пуританской литературной традиции XVII в., которая получила завершение в "Пути паломника"" Дж.Бэньяна. Робинзон видит проявление божественного промысла в каждом происшествии своей жизни; его осеняют пророческие сны... кораблекрушение, одиночество, необитаемый остров, нашествие дикарей -все кажется ему божественными карами" . Любое пустячное происшествие Робинзон осмысляет как "промысел божий", а случайное стечение трагических обстоятельств -как справедливая кара и искупление за прегрешения. Даже совпадения дат представляются герою осмысленными и символическими ("греховная жизнь и жизнь уединенная", - подсчитывает Крузо, -начались для меня в один и тот же день" , 30 сентября). Согласно Дж.Старру, Робинзон выступает в двуединой ипостаси -и как грешник, и как избранник божий ."Смыкается с таким осмыслением книги, - отмечает К.Атарова, и интерпретация романа, как вариации библейского сюжета о блудном сыне: Робинзон, презревший советы отца, покинувший отчий дом, постепенно, пройдя через жесточайшие испытания, приходит к единению с Богом, своим духовным отцом, который, как бы в награду за покаяние, дарует ему в конечном счете спасение и благоденствие" . М.Соколянский, приводя мнение западных исследователей по данному вопросу, оспаривает выдвинутую ими интерпретацию "Робинзона Крузо" как модифицированного мифа о пророке Ионы."В западном литературоведении, - отмечает М.Соколянский, -особенно в новейших трудах фабула "Робинзона Крузо" нередко интерпретируется как модификация мифа о пророке Ионе. При этом игнорируется активное жизненное начало, присущее герою Дефо... Разница ощутима в чисто фабульном плане. В "Книге пророка Ионы" библейский герой фигурирует именно как пророк...; герой Дефо в роли предсказателя вовсе не выступает..." . Это не совсем так. Многие интуитивные прозрения Робинзона, равно как и его вещие сны вполне могут сойти за предсказания, внушенные свыше. Но далее:"Жизнедеятельностью Ионы полностью управляет всевышний... Робинзон же, сколь много он ни молится, в своей деятельности активен, и эта поистине творческая активность, инициативность, изобретательность никак не позволяет воспринять его как модификацию ветхозаветного Ионы" . Современный же исследователь Е.Мелетинский считает роман Дефо с его"установкой на бытовой реализм" "серьезной вехой на пути демифологизации литературы" . Между тем, если уж проводить параллели между романом Дефо и Библией, то скорее напрашивается сравнение его с книгой "Бытие". Робинзон по сути создает свой мир, отличный от островного мира, но отличный и от оставленного им мира буржуазного -мир чистого предпринимательского творения. Если герои предыдущих и последующих "робинзонад" попадают в готовые, уже сотворенные до них миры (реальные или фантастические -например, Гулливер), то Робинзон Крузо строит этот мир шаг за шагом подобно Богу. Вся книга посвящена доскональному описанию творения предметности, ее умножения и материального наращивания. Акт этого творения, разбитый на множество отдельных моментов, оттого так захватывающ, что в основу его положена не только история человечества, но и история всего мира. В Робинзоне поражает его богоподобность, заявленная не в форме Писания, а в форме житейского дневника. Присутствует в нем и остальной арсенал, свойственный Писанию: заветы (многочисленные советы и наставления Робинзона по разным поводам, даваемые в напутствие), аллегорические притчи, обязательные ученики (Пятница), поучительные истории, каббалические формулы (совпадения календарных дат), временная разбивка (день первый и т.д.), ведение библейских родословных (место которых в родословных Робинзона занимают растения, животные, урожаи, горшки и т.д.). Библия в "Робинзоне Крузо" словно пересказана на заниженном, обытовленном, третьесословном уровне. И как просто и доступно по изложению, но емко и сложно в интерпретации Св.Писание, так же внешне и стилистически прост, но в то же время фабульно и идейно емок "Робинзон". Сам Дефо печатно уверял, что все злоключения его Робинзона не что иное, как аллегорическое воспроизведение драматических перипетий в его собственной жизни. Многие же детали приближают роман к будущему психологическому роману."Некоторые исследователи, - пишет М.Соколянский, -не без оснований подчеркивают значение творчества Дефо-романиста для становления европейского (и прежде всего английского) психологического романа. Автор "Робинзона Крузо", изображая жизнь в формах самой жизни, сосредоточивал внимание не только на внешнем мире, окружающем героя, но и на внутреннем мире мыслящего религиозного человека" . А по остроумному замечанию Э.Циммермана,"Дефо в некоторых отношениях связывает Бэньяна с Ричардсоном. Для героев Дефо... физический мир есть слабо различимый признак более важной реальности..." .II.3. Достоверность повествования (приемы верификации) Повествовательная структура роман Дефо "Робинзон Крузо" выполнена в форме самоповествования, оформленного в виде сочетания мемуаров и дневника. Точки зрения персонажа и автора идентичны, а, точнее, точка зрения персонажа является единственной, поскольку автор от текста полностью абстрагирован. В пространственно-временном плане повествование совмещает хроникальный и ретроспективный аспект. Главной целью автора ставилась наиболее удачная верификация, то есть придание своим произведениям максимальной достоверности. Поэтому еще в самом "предисловии редактора" Дефо утверждал, что"это повествование - лишь строгое изложение фактов, в нем нет ни тени вымысла" ."Дефо, - как пишут М. и Д.Урновы, -находился в той стране и в то время и перед той аудиторией, где вымысла не признавали в принципе. Поэтому, начиная с читателями ту же игру, что и Сервантес... Дефо не решился объявить об этом прямо" . Одну из главных черт повествовательной манеры Дефо как раз и составляет достоверность, правдоподобие. В этом он был не оригинален. В интересе к факту, а не к вымыслу проявлялась характерная тенденция эпохи, в которую жил Дефо. Замыкание в рамках достоверного являлось определяющей характеристикой авантюрного и психологического романов."Даже в "Робинзоне Крузо", - как подчеркивал М.Соколянский, -где роль гиперболизации весьма велика, все необычайное облачено в одежды достоверности и возможности" . В нем нет ничего сверхъестественного. Сама фантастика"загримирована под реальность, а невероятное изображено с реалистической достоверностью" . "Выдумывать достовернее правды", - таков был принцип Дефо, на свой лад сформулированный закон творческой типизации."Автор "Робинзона Крузо", - отмечают М. и Д.Урновы, -был мастером правдоподобной выдумки. Он умел соблюдать то, что уже в позднейшие времена стали называть "логикой действия", - убедительность поведения героев в обстоятельствах вымышленных или предполагаемых" . Мнения исследователей по поводу способов достижения неотразимой иллюзии правдоподобия в романе Дефо сильно расходятся. К данным способам ими относились: 1) обращение к мемуарной и дневниковой форме; 2) прием самоустранения автора; 3) введение "документальных" подтверждений рассказа -описей, реестров и пр.; 4) подробнейшая детализация; 5) полное отсутствие литературности (простота); 6) "эстетическая преднамеренность"; 7) умение схватить внешний облик предмета целиком и передать его в немногих словах; 8) умение лгать и лгать убедительно . Все повествование в романе "Робинзон Крузо" ведется от первого лица, глазами самого героя, через его внутренний мир. Автор из романа полностью изъят. Данный прием не только увеличивает иллюзию правдоподобия, придавая роману видимость сходства с документом очевидца, но и служит чисто психологическим средством самораскрытия персонажа. Если Сервантес, на которого ориентировался Дефо, строит своего "Дон-Кихота" в виде игры с читателем, в которой злоключения несчастного рыцаря описаны глазами стороннего исследователя, узнавшего о них из книги иного исследователя, который, в свою очередь, слышал о них от... и т.д., то Дефо строит игру по иным правилам: правилам всамделишности. Он ни на кого не ссылается, никого не цитирует, очевидец описывает все случившееся сам. Именно подобный вид повествования разрешает и оправдывает появление в тексте множество описок и погрешностей. Очевидец не в силах удержать все в памяти и соблюсти во всем логику следования. Неотшлифованность сюжета в данном случае служит лишним доказательством истинности описываемого."Сама монотонность и деловитость этих перечислений, - пишет К.Атарова, -создает иллюзию достоверности -вроде бы, зачем так скучно выдумывать? Однако в детальности сухих и скупых описаний есть свое обаяние, своя поэтичность и своя художественная новизна" . Даже многочисленные погрешности в детализированном описании не нарушают правдоподобия (к примеру:"Раздевшись, я вошел в воду...", а, поднявшись на корабль,"...набил карманы сухарями и ел их на ходу" ; или когда сама дневниковая форма выдержана непоследовательно, и рассказчик часто вносит в дневник те сведения, о которых он мог узнать только позднее: например, в записи от 27 июня он пишет:"Даже потом, когда, по должном раздумье, я осознал свое положение..." и т.д.). Как пишут М. и Д.Урновы:"Подлинность", творчески созданная, оказывается несокрушима. Даже ошибки в морском деле и географии, даже несогласованность в повествовании Дефо скорее всего допускал сознательно, ради все того же правдоподобия, ибо самый правдивый рассказчик в чем-нибудь да ошибается" . Правдоподобие романа достовернее самой правды. Позднейшие критики, прилагая к произведению Дефо мерки модернистской эстетики, упрекали его в чрезмерном оптимизме, который представлялся им достаточно неправдоподобным. Так, Уотт писал, что с точки зрения современной психологии Робинзон должен был бы или сойти с ума, или одичать, или погибнуть . Однако правдоподобие романа, которого так добивался Дефо, не сводится только лишь к натуралистическому достижению идентичности с действительностью во всех ее деталях; оно не столько внешнее, сколько внутреннее, отражающее просветительскую веру Дефо в человека-труженика и созидателя. Об этом хорошо писал М.Горький:"Золя, Гонкуры, наш Писемский - правдоподобны, это так, но Дефо - "Робинзон Крузо" и Сервантес - "Дон-Кихот" ближе к истине о человеке, чем "натуралисты", фотографы" . Нельзя сбрасывать со счетов, что образ Робинзона "идеально задан" и в определенной мере символичен, чем и обусловлено его совершенно особое место в литературе английского Просвещения."При всей добротной конкретности, - пишет А.Елистратова, -того фактического материала, из которого лепит его Дефо, это образ, менее прикрепленный к повседневному реальному быту, гораздо более собирательный и обобщенный по своему внутреннему содержанию, чем позднейшие персонажи Ричардсона, Филдинга, Смолетта и др. В мировой литературе он возвышается где-то между Просперо, великий и одиноким магом-гуманистом шекспировской "Бури", и Фаустом Гете" . В этом смысле"описанный Дефо нравственный подвиг Робинзона, сохранившего свой духовный человеческий облик и даже многому научившегося за время своей островной жизни, совершенно неправдоподобен - он мог бы одичать или даже обезуметь. Однако за внешним неправдоподобием островной робинзонады скрывалась высшая правда просветительского гуманизма... подвиг Робинзона доказывал силу человеческого духа и воли к жизни и убеждал в неиссякаемых возможностях человеческого труда, изобретательности и упорства в борьбе с невзгодами и препятствиями" . Островная жизнь Робинзона - это модель буржуазного производства и создания капитала, опоэтизированная в связи с отсутствием отношений купли-продажи и всякого рода эксплуатации. Своего рода утопия труда.II.4. Простота Художественным средством достижения достоверности являлась простота. Как пишет К.Атарова:"Кристально ясная, понятная, казалось бы, любому ребенку книга упорно сопротивляется аналитическому разъятию, не открывая секрета своего неувядаемого обаяния. Феномен простоты гораздо труднее поддается критическому осмыслению, чем усложненность, зашифрованность, герметизм" ."Несмотря на обилие подробностей, - продолжает она же, -проза Дефо производит впечатление простоты, лаконизма, кристальной ясности. Перед нами лишь констатация фактов, а рассуждения, пояснения, описания душевных движений сведены к минимуму. Патетики же и вовсе нет" . Конечно, Дефо не первым решил писать просто."Но, - как отмечает Д.Урнов, -именно Дефо был первым состоятельным, т.е. последовательным до конца создателем простоты. Он осознал, что "простота"-это такой же предмет изображения, как и любой другой, как черта лица или характера, разве что наиболее сложный для изображения предмет..." ."Если бы меня спросили, - заметил как-то Дефо, -что я считаю совершенным стилем или языком, то я бы ответил, что я считаю таким языком тот, обращаясь на котором к пятьюстам людей средних и различных способностей (исключая идиотов и сумасшедших) человек был бы понят ими всеми, и... в том самом смысле, в каком он хотел быть понятым". Впрочем, очевидец, ведущий повествование, в прошлом купец, работорговец, моряк, и не мог писать иным языком. Простота стиля являлась таким же доказательством истинности описываемого, как и иные приемы. Данная простота объяснялась и прагматичностью, свойственной герою во всех случаях. Робинзон смотрел на мир глазами дельца, предпринимателя, бухгалтера. Текст буквально пестрит разного рода подсчетами и суммами, его документальность -бухгалтерского типа. Робинзон все подсчитывает: сколько зерен ячменя, сколько овец, пороху, стрел, он ведет учет всему: от количества дней до количества добра и зла, случившихся в его жизни. Прагматик вмешивается даже в отношения с Богом. Цифровой подсчет превалирует над описательной стороной предметов и явлений. Подсчитать для Робинзона важнее, чем описать. В перечислении, подсчете, обозначении, фиксации проявляется не только буржуазная привычка к накопительству, учету, но и функция творения. Дать обозначение, внести в каталог, подсчитать -значит создать. Подобная созидательная бухгалтерия свойственна Св.Писанию: "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым" [Быт.2:20]. Свой простой и ясный слог Дефо назвал "домашним". А свои отношения с читателями, согласно Д.Урнову, построил на шекспировской сцене переклички духов в "Буре", когда, аукаясь и показывая всякие правдоподобные фокусы, они ведут путников за собой вглубь острова . Что бы Дефо не описывал, он, по словам Д.Урнова,"прежде всего просто передает простые действия и благодаря этому убеждает в невероятном, собственно, в чем угодно - какая-то пружина изнутри толкает слово за словом: "Сегодня шел дождь, взбодривший меня и освеживший землю. Однако сопровождался он чудовищным громом с молнией, и это до ужаса напугало меня, я встревожился за свой порох": Просто дождь, в самом деле просто, не задержал бы нашего внимания, а тут все "просто" только на вид, на самом же деле - сознательное нагнетание подробностей, деталей, коими в конце концов и "цепляется" читательское внимание - дождь, гром, молния, порох... У Шекспира: "Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лейся, ливень!" - космическое потрясение в мире и в душе. У Дефо - обыденное психологическое оправдание беспокойства "за свой порох": начало того реализма, какой найдем мы в каждой современной книге... Рассказывается о вещах самых невероятных через обыкновенные подробности" . В качестве примера можно привести рассуждения Робинзона по поводу возможных проектов избавления от дикарей:"Приходило мне в голову вырыть яму в том месте, где они разводили огонь, и заложить в нее пять-шесть фунтов пороху. Когда они зажгут свой костер, порох воспламенится и взорвет все, что окажется поблизости. Но мне, во-первых, было жалко пороху, которого у меня оставалось не больше барреля, а во-вторых, я не мог быть уверен, что взрыв произойдет именно тогда, когда они соберутся у костра" . Возникшее в воображении зрелище расправы, взрыва, планируемого опасного приключения сочетается у героя с точным бухгалтерским подсчетом и совершенно трезвым анализом обстановки, связанным, в том числе, с чисто буржуазной жалостью уничтожать продукт, что обнажает такие черты сознания Робинзона, как прагматизм, утилитарный подход к природе, чувство собственника и пуританизм. Это сочетание эксцентричности, необычности, таинственности с обыденностью, прозаичностью и скрупулезностью, казалось бы, бессмысленного расчета создает не только необычайно емкий образ героя, но и чисто стилистическое завораживание самим текстом. Сами приключения сводятся большей частью к описанию производства вещей, наращивания материи, творения в его чистом первозданном виде. Акт творения, разъятый по частям, описывается с дотошной подробностью отдельных функций -и составляет завораживающее величие. Приобщением обычных вещей к сфере искусства Дефо, по выражению К.Атаровой, бесконечно "расширяет для потомства границы эстетического восприятия действительности" . Происходит именно тот эффект "остранения", о котором писал Шкловский В., когда самая обычная вещь и самое обыденное действие, становясь предметом искусства, приобретают как бы новое измерение -эстетическое . Английский критик Уот писал, что"Робинзон Крузо", конечно, первый роман в том смысле, что это первое беллетристическое повествование, в котором главный художественный акцент сделан на будничных занятиях рядового человека" . Однако было бы неверным сводить весь реализм Дефо к простой констатации фактов. Патетика, в которой Дефо отказывает К.Атарова, заключена в самом содержании книги, а, кроме того, в непосредственно-простодушных реакциях героя на то или иное трагическое событие и в его обращениях к всевышнему. По мнению Уэста:"Реализм Дефо не просто констатирует факты; он заставляет нас почувствовать творческую мощь человека. Заставляя нас ощутить эту мощь, он убеждает нас тем самым в реальности фактов... На этом построена вся книга" ."Чисто человеческий пафос покорения природы, - пишет А.Елистратова, -сменяет в первой и важнейшей части "Робинзона Крузо" пафос коммерческих авантюр, делая необычайно увлекательными даже самые прозаические подробности "трудов и дней"Робинзона, которые захватывают воображение, ибо это история свободного, всепобеждающего труда" . Умение видеть значительный этический смысл в прозаических подробностях обыденной жизни Дефо, по мнению А.Елистратовой, усвоил у Бэньяна, равно как и простоту и выразительность языка, сохраняющего непосредственную близость к живой народной речи .II.5. Форма повествования. Композиция Композиция романа Дефо "Робинзон Крузо" по концепции В.Шкловского совмещает в себе композицию прямого времени и принцип естественности. Линейность повествования не несет строгой заданности развития действия, свойственной классицистической литературе, а подчинена субъективному восприятию времени героем. Описывая подробно некоторые дни и даже часы своего пребывания на острове, в иных местах он запросто перескакивает через несколько лет, упоминая о них в двух строчках:"Через два года перед моим жилищем была уже молодая рощица" ;"Наступил двадцать седьмой год моего пленения" ;"...ужас и отвращение, внушенные мне этими дикими извергами, повергли меня в мрачное настроение, и около двух лет я просидел в той части острова, где были расположены мои земли..." . Принцип естественности позволяет герою часто возвращаться к уже сказанному или же забегать намного вперед, внося в текст многочисленные повторы и опережения, которыми Дефо как бы дополнительно удостоверяет подлинность воспоминаний героя, как и всякие воспоминания склонных к перескокам, возвратам, повторам и самим нарушением последовательности рассказа, допущенными в текст неточностями, ошибками и алогизмами создающих естественную и предельно достоверную ткань повествования. В доостровной части повествования присутствуют черты композиции обратного времени, ретроспекции, повествования с конца. В своем романе Дефо совместил два приема повествования, свойственных литературе путешествий, путевых записок и отчетов,т.е. литературе факта взамен литературы вымысла: это дневник и мемуары. В дневнике Робинзон констатирует факты, а в мемуарах производит их оценку. Сама мемуарная форма не является однородной. В начальной части романа структура повествования выдержана в манере, свойственной жанру жизнеописания. Точно указывается год, место рождения героя, его имя, семья, обучение, годы жизни. Мы полностью знакомимся с биографией героя, ничем не выделяющейся от иных биографий."Я родился в 1632 году в городе Йорке в почтенной семье, хотя и не коренного происхождения: мой отец приехал из Бремена и поначалу обосновался в Гулле. Нажив торговлей хорошее состояние, он оставил дела и переселился в Йорк. Здесь он женился на моей матери, которая принадлежала к старинному роду, носившему фамилию Робинзон. Мне дали имя Робинзон, отцовскую же фамилию Крейцнер англичане, по обычаю своему коверкать иностранные слова, переделали в Крузо" . Подобным образом начинались все жизнеописания. Следует отметить, что при создании своего первого романа Дефо ориентировался на творчество Шекспира и на "Дон-Кихота" Сервантеса, иногда прямо подражая последнему (ср. начала двух романов, выполненные в одном стиле и по одному плану]. Далее мы узнаем, что отец прочил сына в юристы, но Робинзон увлекся морем вопреки мольбам матери и друзей. Как он признается,"было что-то роковое в этом природном влечении, толкавшем меня к злоключениям, которые выпали мне на долю" . С этого момента в силу вступают авантюрные законы формирования повествовательной структуры, в основу авантюры изначально положена любовь к морю, которая и дает толчок событиям. Происходит разговор с отцом (как признался Робинзон, пророческий), побег от родителей на корабле, буря, советы приятеля вернуться домой и его пророчества, новое путешествие, занятия торговлей с Гвинеей в качестве купца, захват в плен к маврам, служение хозяину в качестве раба, побег на баркасе с мальчиком Ксури, путешествие и охота вдоль туземного побережья, встреча с португальским кораблем и прибытие в Бразилию, работа на плантации сахарного тростника в течение 4-х лет, превращение в плантатора, торговля неграми, снаряжение корабля в Гвинею ради тайной перевозки негров, шторм, посадка корабля на мель, спасение на шлюпке, гибель шлюпки, высадка на остров. Все это -на 40 страницах сжатого хронологическими рамками текста. Начиная с высадки на остров, повествовательная структура вновь меняется от авантюрно-приключенческой манеры к мемуарно-дневниковой. Меняется и стиль повествования, переходя от быстрого, сжатого сообщения, сделанного широкими мазками, к скрупулезно-обстоятельному, описательному плану. Само авантюрное начало во второй части романа иного рода. Если в первой части авантюрой двигал сам герой, признаваясь, что ему"суждено было самому быть виновником всех несчастий" , то во второй части романа он становится уже не виновником авантюры, а объектом их действия. Активная же авантюра самого Робинзона сводится в основном к восстановлению утерянного им мира. Меняется и направленность повествования. Если в доостровной части повествование разворачивается линейно, то в островной части его линейность нарушается: вставками дневника; рассуждениями и воспоминаниями Робинзона; его обращениями к Богу; повторением и многократным сопереживанием по поводу случившихся событий (например, по поводу увиденного отпечатка следа; испытываемого героем чувство страха по поводу дикарей; возврата мыслей к способам спасения, к совершенным им действиям и постройкам и т.д.). Хотя роман Дефо нельзя отнести к психологическому жанру, однако в подобных возвратах, повторениях, создающих стереоскопический эффект воспроизведения действительности (как материальной, так и душевной) проявляется скрытый психологизм, составляющий ту "эстетическую преднамеренность", о которой упоминалa Л.Гинзбург. Лейтмотивом доостровной части романа была тема злой судьбы и бедствия. О ней Робинзону неоднократно пророчествуют приятели, отец, он сам. Несколько раз он почти дословно повторяет мысль о том, что"какое-то тайное веление всесильного рока побуждает нас быть орудием собственной своей гибели" . Эта тема, разрывающая линейность авантюрного повествования первой части и вносящая в нее мемуарное начало последующих воспоминаний (прием синтаксической тавтологии), является связующей аллегорической нитью между первой (греховной) и второй (покаянной) частями романа. К этой теме, только в ее обратном отображении, Робинзон непрестанно возвращается на острове, представляющемся ему в образе Божьей кары. Излюбленным выpажением Робинзона на остpове становится фpаза о вмешательстве Провидения."На протяжении всей островной робинзонады, - пишет А.Елистратова, -много раз варьируется по-разному одна и та же ситуация: Робинзону кажется, что перед ним -"чудо, акт непосредственного вмешательства в его жизнь то ли небесного провидения, то ли сатанинских сил". Но, поразмыслив, он приходит к выводу, что все, что его так поразило, объясняется самыми естественными, земными причинами. Внутренняя борьба между пуританским суеверием и рационалистическим здравомыслием ведется на протяжении всей робинзонады с переменным успехом" . По мнению Ю.Кагарлицкого,"романы Дефо лишены разработанного сюжета и строятся вокруг биографии героя, как перечень его успехов и неудач" . Жанр мемуаристики как раз и предполагает видимую неразработанность сюжета, которая, таким образом, способствует усилению иллюзии правдоподобия. Еще более такой иллюзией обладает дневник. Однако роман Дефо нельзя назвать сюжетно неразработанным. Напротив, каждое ружье у него стреляет, и описывается в нем ровно то, что нужно герою и ничего больше. Лаконичность в сочетании с бухгалтерской обстоятельностью, отражающая тот же практический склад ума героя, свидетельствует о настолько тесном проникновении в психологию героя, сращении с ним, что как предмет исследования она ускользает от внимания. Робинзон нам настолько понятен и виден, настолько прозрачен, что, кажется, и задумываться не о чем. Но понятен он нам благодаря Дефо, всей системе его повествовательных приемов. Зато как четко обосновывается Робинзоном (непосредственно в рассуждениях) и Дефо (через последовательность событий) аллегорически-метафизическая интерпретация событий! Даже появление Пятницы укладывается в библейскую аллегорию. "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему" [Быт. 2:20]. И вот судьба творит Робинзону помощника. На пятый день Бог создал жизнь и живую душу. Туземец является Робинзону именно в Пятницу. Сама повествовательная структура по своей открытой, разорванной форме, в отличие от замкнутой в строгие рамки правил и сюжетных линий структуры классицизма, стоит ближе к структуре сентиментального романа и романа романтизма с его вниманием к исключительным обстоятельствам. Роман в определенном смысле представляет синтез различных повествовательных структур и художественных приемов: романа приключений, сентиментального романа, романа-утопии, романа-жизнеописания, романа-хроники, мемуаров, притчи, философского романа и т.д. Говоря о соотношении мемуарной и дневниковой частей романа, зададимся вопросом: только лишь для усиления иллюзии достоверности понадобилось Дефо вводить дневник или последний играл и какую-то иную функцию? М.Соколянский пишет:"Вопрос о роли дневникового и мемуарного начала в художественной системе романа "Робинзон Крузо" представляет немалый интерес. Сравнительно небольшая вступительная часть романа написана в виде мемуаров. "Я родился в 1632 г. в г.Йорке, в хорошей семье...", - в типично мемуарной форме начинается рассказ Робинзона Крузо, и эта форма доминирует на протяжении примерно пятой части книги, вплоть до того момента, когда герой, пережив кораблекрушение, просыпается однажды утром на необитаемом острове. С этого момента начинается большая часть романа, имеющая промежуточный заголовок -"Дневник" (Journal]. Обращение героя Дефо к ведению дневника в столь необычных для него и даже трагических обстоятельствах может показаться неподготовленному читателю явлением совершенно неестественным. Между тем обращение к такой форме повествования в книге Дефо было исторически оправдано. В 17 веке в пуританской семье, в которой сложилась личность героя, была очень распространенной тенденция писать своего рода духовные автобиографии и дневники" . Вопрос о генетической связи между романом Дефо и "духовной автобиографией" освещен в книге Дж.Старра . В первые дни пребывания на острове, не имея достаточного равновесия духовных сил и стабильности душевного состояния, герой-повествователь отдает предпочтение дневнику (как исповедальной форме) перед "духовной автобиографией" ."Дневник", - как пишет о романе "Робинзон Крузо" современный исследователь Э.Циммерман, -начинается вполне обычно как перечень случившегося день за днем, но вскоре Крузо начинает интерпретировать события с более поздней точки зрения. Отход от дневниковой формы часто остается незамеченным: однако, когда это становится очевидным, вариации формулы: "но возвращусь к своему дневнику"-используются для того, чтобы вернуть повествование обратно, к его прежней структуре" . Следует отметить, что такое перетекание одной формы в другую и наоборот приводит к ряду погрешностей, когда в дневниковой форме появляются намеки на последующие события или даже упоминание о них, что свойственно мемуарному жанру, а не дневниковому, в котором время написания и время описываемого совпадают. На различные виды возникающих в этом жанровом переплетении погрешностей указывает и М.Соколянский."Хотя слово "Дневник" и выделено как промежуточный заголовок, - отмечает он, -дни недели и числа (формальный признак дневника) указаны лишь на нескольких страницах. Отдельные признаки дневниковой манеры повествования проявляются в различных эпизодах вплоть до рассказа об отбытии Робинзона с острова. В целом же для романа характерны не только сосуществование, но и интеграция дневниковой и мемуарной формы" . Говоря о дневниковости "Робинзона Крузо", нельзя забывать, что перед нами художественная мистификация, вымышленный дневник. Точно так же, как вымышлена мемуарная форма. Ряд исследователей, игнорируя это, допускают ошибку, относя роман к документальному жанру. Например, Деннис Найджел утверждает, что "Робинзон Крузо" -"это журналистское произведение, по существу, то, что мы назвали бы "документальной книгой", или грубоватое, необработанное изложение простых фактов..." . Правда, первоначально роман был издан анонимно, а Дефо, надев на себя маску публикатора, в "Предисловии редактора" уверял читателя в аутентичности текста, написанного самим Робинзоном Крузо. В начале XIX в. Вальтер Скотт доказал беспочвенность этой версии . К тому же была очевидной "эстетическая преднамеренность" мемуаров и дневника Робинзона Крузо, на которую указали Л.Гинзбург и М.Бахтин. Поэтому судить роман Дефо по законам дневниковой литературы, что делали современники писателя, в наше время представляется неправомочным. Прежде всего "эстетическую преднамеренность" или мистифицированную природу дневника выдает частое обращение к читателю:"Читатель может себе представить, как тщательно собрал я колосья, когда они созрели" (запись от 3 января) ;"тем, кто уже прослушал эту часть моего рассказа, нетрудно поверить..." (запись от 27 июня) ;"описанные в нем события во многом уже известны читателю" (вступление к дневнику) и т.д. Далее, многие описания приводятся Робинзоном дважды -в мемуарной форме и в дневниковой, причем мемуарное описание предшествует дневниковому, что создает своего рода эффект раздвоения героя: на того, кто живет на острове и того, кто описывает эту жизнь. К примеру, дважды описано рытье пещеры -в мемуарах и в дневнике ; строительство ограды -в мемуарах и в дневнике ; дважды описаны дни от высадки на остров 30 сентября 1659 г. до всхода семян - в мемуарах и в дневнике ."Форма мемуарного и дневникового повествования, - подытоживает М. Соколянский, -придала этому роману определенное своеобразие, сосредоточив внимание читателя не на окружении героя -у Робинзона в значительной части романа человеческое окружение просто отсутствует -а на его поступках и размышлениях в их взаимосвязи. Такая видимая монологичность подчас недооценивалась не только читателями, но и литераторами..." .II.6. Драматизм и диалогичность Тем не менее роману "Робинзон Крузо" в значительной мере присуща и диалогичность, несмотря на мемуарно-дневниковую форму повествования, но эта диалогичность внутренняя, заключающаяся в том, что в романе постоянно звучат, по наблюдению Лео Брэди, два голоса: общественного человека и воплощения отдельного индивидуума . Диалогичность романа заключается и в споре, который Робинзон Крузо ведет сам с собой, пытаясь двояким образом объяснить все случившееся с ним (рациональным и иррациональным способом]. Его собеседником является сам Бог. К примеру, в очередной раз теряя веру и заключая, что "таким образом, страх вытеснил из моей души всякую надежду на Бога, все мое упование на него, которое основывалось на столь чудесном доказательстве его благости ко мне" , Робинзон абзацем ниже переиначивает свою мысль:"Затем я подумал, что Бог не только справедлив, но и всеблаг: он жестоко меня покарал, но он может и разрешить меня от наказания; если же он этого не сделает, то мой долг покориться его воле, а с другой стороны, надеяться и молить его, а также неустанно смотреть, не пошлет ли он мне знамения, выражающего его волю" . (Подробнее об этом аспекте будет сказано в п.II.8). Загадка завораживающего воздействия повествования кроется и в насыщенности сюжета различного рода коллизиями (конфликтами): между Робинзоном и природой, между Робинзоном и Богом, между ним и дикарями, между общественностью и естественностью, между судьбой и действиями, рационализмом и мистикой, рассудком и интуицией, страхом и любопытством, наслаждением от одиночества и жаждой общения, трудом и распределением и т.д. Книга, не заставившая никого, по выражению Ч.Диккенса, ни смеяться, ни плакать, тем не менее глубоко драматична."Драматизм робинзонады Дефо, - отмечает А.Елистратова, -прежде всего естественно вытекает из исключительных обстоятельств, в которых оказался его герой, выброшенный после кораблекрушения на берега неизвестного острова, затерянного в океане. Драматичен и самый процесс постепенного открытия и исследования этого нового мира. Драматичны и неожиданные встречи, находки, странные происшествия, впоследствии получающие естественное объяснение. И не менее драматичны в изображении Дефо труды Робинзона Крузо... Помимо драматизма борьбы за существование, в робинзонаде Дефо есть и иной драматизм, определяемый внутренними конфликтами в сознании самого героя" . Открытый диалог, помимо отрывочных реплик в доостровной части произведения, в своем полном объеме появляется лишь в конце островной части, с появлением Пятницы. Речь последнего передается намеренно искаженными стилистическими конструкциями, призванными дополнительно характеризовать облик простодушного дикаря:"Но раз Бог больше сильный и больше может сделать, почему он не убить дьявол, чтобы не было зло?" .II.7. Эмоциональность и психологизм Ч.Диккенс, долго искавший разгадки видимого противоречия между сдержанной сухой повествовательной манерой Дефо и ее впечатляющей, покоряющей воображение силой, и удивляясь тому, каким образом книга Дефо, которая"еще ни у кого не вызывала ни смеха, ни слез", тем не менее пользуется"огромной популярностью" , пришел к выводу, что художественное обаяние "Робинзона Крузо" служит"замечательным доказательством силы чистой правды" . В письме к Уолтеру Севеджу Лэндеру от 5 июля 1856 г. он писал о том,"каким замечательным доказательством силы чистой правды является тот факт, что одна из самых популярных книг на свете никого не заставила ни смеяться, ни плакать. Думая, я не ошибусь, сказав, что в "Робинзоне Крузо" нет ни одного места, которое вызывало бы смех или слезы. В частности я считаю, что еще не было написано ничего бесчувственнее (в прямом смысле этого слова) сцены смерти Пятницы. Я часто перечитываю эту книгу, и чем больше я задумываюсь над упомянутым фактом, тем больше меня удивляет, что "Робинзон" производит и на меня, и на всех такое сильное впечатление и так восхищает нас" . Посмотрим, как у Дефо сочетаются лаконизм (простота) и эмоциональность в передаче душевных движений героя на примере описания гибели Пятницы, по поводу которой Ч.Диккенс писал, что "мы не успеваем пережить ее", ставя Дефо в вину неумение изображать и вызывать у читателей чувства, за исключением одного -любопытства."Берусь утверждать, - писал Ч.Диккенс в письме Джону Форстеру 1856 г., -что во всей мировой литературе нет более разительного примера полного отсутствия даже намека на чувство, чем описание смерти Пятницы. Бессердечность такая же, как в "Жиль Блазе", но иного порядка и куда более страшная..." . Пятница погибает в самом деле как-то неожиданно и наспех, в двух строчках. Его смерть описана лаконично и просто. Единственное слово, выбивающееся из бытового лексикона и несущее эмоциональный заряд - "неописуемое" огорчение. И даже это описание Дефо сопровождает описью: было выпущено около 300 стрел, в Пятницу попало 3 стрелы и еще 3 - возле него. Лишенная сентиментальной выразительности, картина предстает в своем чистом, предельно-обнаженном виде."Правда, - как пишут Урновы, -происходит это уже во втором, неудачном томе, но и в первой книге самые знаменитые эпизоды умещаются в нескольких строках, в немногих словах. Охота на львов, сон на дереве и, наконец, тот момент, когда Робинзон на нехоженной тропе видит след человеческой ноги, - все очень кратко. Иногда Дефо пытается говорить о чувствах, но мы как-то и не помним этих его чувств. Зато страх Робинзона, когда, увидевши след на тропе, спешит он домой, или радость, когда слышит зов ручного попугая, запоминается и, главное, кажется подробно изображенным. По крайней мере, читатель узнает об этом все, что нужно знать, все, чтобы было интересно. Таким образом, "бесчувствие" Дефо - вроде гамлетовского "безумия", методическое. Как и "подлинность" Робинзоновых "Приключений", это "бесчувствие" от начала и до конца выдержанное, сознательно созданное... Другое название тому же "бесчувствию"... - беспристрастие..." . Подобную манеру изображения исповедовал русский писатель A.Платонов в начале ХХ века, ради достижения наибольшего эффекта воздействия советовавший ставить в соответствие меру жестокости изображаемой картины и меру бесстрастности и лаконичности описывающего ее языка. Согласно A.Платонову, наиболее ужасные сцены должны быть описаны наиболее сухим, предельно-емким языком. Той же манерой изображения пользуется и Дефо. Он может себе позволить рассыпаться градом восклицаний и размышлений по поводу ничтожного события, но чем страшнее объект повествования, трем строже и скупее делается стиль. К примеру, вот как Дефо описывает открытие Робинзоном каннибальского пира:"Это открытие подействовало на меня удручающим образом, особенно когда, спустившись к берегу, я увидел остатки только что справлявшегося там ужасного пиршества: кровь, кости и куски человеческого мяса, которое эти звери пожрали с легким сердцем, приплясывая и веселясь" . То же обнажение фактов присутствует в "нравственной бухгалтерии" Робинзона, в которой он ведет строгий счет добру и злу."Однако лаконизм в изображении эмоций, - как пишет К.Атарова, -не означает, что Дефо не передавал душевного состояния героя. Но передавал он его скупо и просто, не через отвлеченные патетические рассуждения, а скорее через физические реакции человека" . Вирджиния Вулф отмечала, что Дефо описывает прежде всего"воздействие эмоций на тело: как сжались руки, стиснулись зубы..." . Довольно часто Дефо употребляет чисто физиологическое описание реакций героя: крайнее омерзение, страшная тошнота, обильная рвота, плохой сон, страшные сны, дрожь конечностей тела, бессоница и т.д. При этом автор добавляет:"Пусть натуралист объясняет эти явления и их причины: все, что я могу, это описывать голые факты" . Такой подход позволил некоторым исследователям (например, И.Уоту) утверждать, что простота у Дефо -не сознательная художественная установка, а результат бесхитростной, добросовестной и точной фиксации фактов . Другой точки зрения придерживается Д.Урнов . В превалировании физиологических компонент чувственного спектра героя выражена активность его позиции. Любое переживание, событие, встреча, неудача, потеря вызывает у Робинзона действие: страх -строительство загона и крепости, холод -поиск пещеры, голод -налаживание земледельческих и скотоводческих работ, тоска -строительство лодки и т.д. Активность проявляется в самом непосредственном реагировании тела на любое душевное движение. Даже сны Робинзона работают на его активность. Пассивная, созерцательная сторона натуры Робинзона проявляется лишь в его сношениях с Богом, в которых происходит, по словам А.Елистратовой, спор"между пуританско-мистическим истолкованием события и голосом рассудка" . Подобной активностью обладает и сам текст. Каждое слова, цепляясь за другие слова, двигает сюжет, являясь семантически активным и самостоятельным компонентом повествования. Семантическое движение в романе идентично движению смысловому и обладает пространственной емкостью. Каждое предложение заключает в себе образ задуманного или совершаемого пространственного перемещения, поступка, действия и завораживает внутренней и внешней активностью. Оно выступает в роли веревочки, с помощью которой Дефо непосредственно двигает своим героем и сюжетом, не давая обоим ни минуты остаться в бездействии. Весь текст насыщен движением. Семантическая активность текста выражена: 1) в преобладании динамических описаний -небольших по объему описаний, которые включены в событие и не приостанавливают действия -над описаниями статическими, сводящимися в основном к предметному перечислению. Из чисто статических описаний присутствуют лишь два-три:"По берегам его тянулись красивые саванны, или луга, ровные, гладкие, покрытые травой, а дальше -там, где низина постепенно переходила в возвышенность... я обнаружил обилие табака с высокими и толстыми стеблями. Там были и другие растения, каких я раньше никогда не видел; весьма возможно, что, знай я их свойства, я мог бы извлечь из них пользу для себя" ."Перед закатом небо прояснилось, ветер прекратился, и наступил тихий, очаровательный вечер; солнце зашло без туч и такое же ясное встало на другой день, и гладь морская при полном или почти полном безветрии, вся облитая его сиянием, представляла восхитительную картину, какой я никогда еще не видывал" . Динамические описания переданы экспрессивными, короткими предложениями:"Буря продолжала свирепствовать с такой силой, что, по признанию моряков, им никогда не случалось видеть подобной" "Вдруг из большой проливной тучи хлынул дождь. потом блеснула молния и раздался страшный раскат грома" ; 2) в преобладающих в нем глаголах, обозначающих всякого рода движение (вот, к примеру, в одном абзаце: сбежал, захватил, взобрался, спустился, побежал, бросился - ); 3) в способе сцепления предложений (практически отсутствуют предложения со сложной синтаксической конструкцией, наиболее распространенной является сочинительная связь); предложения настолько плавно переходят одно в другое, что мы перестаем замечать их разделения: происходит то, что Пушкин назвал "исчезновением стиля". Стиль исчезает, открывая нам само поле описываемого в качестве непосредственно осязаемой сущности:"Он указывал на убитого и знаками просил позволения сходить взглянуть на него. Я позволил, и он сейчас же побежал туда. Он остановился над трупом в полном недоумении: поглядел на него, повернул его на один бок, потом на другой, осмотрел рану. Пуля попала прямо в грудь, и крови было немного, но, по всей видимости, произошло внутреннее кровоизлияние, потому что смерть наступила мгновенно. Сняв с мертвеца его лук и колчан со стрелами, мой дикарь воротился ко мне. Тогда я повернулся и пошел, приглашая его следовать за мной..." ."Не теряя времени, я сбежал по лестницам к подножию горы, захватил оставленные мною внизу ружья, затем с такой же поспешностью взобрался опять на гору, спустился с другой ее стороны и побежал наперерез бегущим дикарям" . 4) в зависимости напряженности и быстроты действия от длины и быстроты сменяемости предложений: чем напряженнее действие, тем фраза короче и проще, и наоборот; К примеру, в состоянии раздумья не сдерживаемая никакими ограничителями фраза растекается свободно на 7 строк:"В те дни я был в самом кровожадном настроении и все свое свободное время (которое, к слову сказать, я мог бы употребить с гораздо большей пользой) был занят тем, что придумывал, как бы мне напасть на дикарей врасплох в ближайший же их приезд, особенно если они опять разделятся на две группы, как это было в последний раз" . В состоянии же действия фраза сжимается, превращаясь в тонко отточенный клинок:"Не могу выразить, каким тревожным временем были для меня эти пятнадцать месяцев. Я плохо спал, каждую ночь видел страшные сны и часто вскакивал, проснувшись в испуге. Иногда мне снилось, что я убиваю дикарей и придумываю оправдания для расправы. Я и днем не знал ни минуты покоя" . 5) в отсутствии лишних описаний предмета. Текст не перегружен эпитетами, сравнениями и тому подобными риторическими украшениями именно в силу своей семантической активности. Поскольку семантика становится синонимична действенному пространству, лишнее слово и характеристика автоматически переходят в план дополнительных физических препятствий. И насколько Робинзону хватает подобных препятствий на острове, настолько он пытается избавиться от них в словотворчестве, простотой изложения (иными словами, отражения) открещиваясь от сложностей реального бытия -своего рода словесная магия:"Прежде чем поставить палатку, я начертил перед углублением полукруг, радиусом ярдов в десять, следовательно, ярдов двадцать в диаметре. Затем по всему полукругу я набил в два ряда крепкие колья, прочно, как сваи, заколотив их в землю. Верхушки кольек я заострил. Мой частокол вышел окло пяти с половиной фктов вышиной: между двумя рядами кольек я оставил не более шести дюймов свободного пространства. Весь этот промежуток между кольями я заполнил до самого верху обрезками канатов, взятых с корабля, сложив их рядами один за другой, а изнутри укрепил ограду подпорками, для которых приготовил колья потолще и покороче (около двух с половиной футов длиной)" . Каким легким и прозрачным стилем описана кропотливейшая и физически тяжелая работа! Согласно М.Бахтину, событие есть переход через семантическую границу текста . Начиная с высадки на остров, "Робинзон Крузо" насыщен подобными переходами. И если до острова повествование ведется плавно, с чисто коммерческой обстоятельностью, то на острове описательная обстоятельность становится сродни событийности, переходя в ранг реального творения. Библейская формула "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" [Иоан. 1:1] обретает в "Робинзоне Крузо" почти идеальное соответствие. Робинзон творит мир не только руками, он творит его словом, самим семантическим пространством, обретающим статус пространства материального."И Слово стало плотию и обитало с нами" [Иоан. 1:14]. Слово Робинзона по своему семантическому смыслу идентично предмету, который оно обозначает, а текст -самому событию. Завораживающая внешняя простота повествования при ближайшем рассмотрении представляется не столь уж простой."При всей своей кажущейся простоте, - отмечает К.Атарова, -книга эта удивительно многогранна. О некоторых ее аспектах и не подозревают современные любители английской словесности" . А.Елистратова, пытаясь отыскать истоки этой многогранности, отмечает, что:"При всей простоте и безыскуственности повествовательной манеры Дефо, его эмоциональная палитра не так уж бедна, как может показаться с первого взгляда. Если Дефо, как замечает Ч.Диккенс, не заставляет своих читателей ни плакать, ни смеяться, то он во всяком случае умеет внушить им сочувствие, жалость, смутные предчувствия, страх, отчаяние, надежду и радость, а главное -заставить их удивляться неисчерпаемым чудесам действительной земной человеческой жизни" . Правда, в ином месте она оговаривает, что"с точки зрения позднейшего психологического реализма XIX-XX вв., художественные средства, с помощью которых Дефо изображает внутренний мир своего героя, кажутся скудными, и область их применения - ограниченной" . Противоположного мнения придерживается К.Атарова, считающая подобный подход в принципе неправомерным, ибо,"какие бы "скудные" средства ни применял Дефо, он остается тонким психологом для любого времени" . Свидетельством тонкой психологичности повествовательной манеры романа являются: многочисленные "погрешности", когда герой выражает мечту постоянно оставаться на острове и в то же время предпринимает обратные меры - строит лодку, добирается до испанского корабля, расспрашивает Пятницу о племенах и т.д. Кажущаяся непоследовательность героя является проявлением психологической глубины и убедительности, позволившим, по словам К.Атаровой,"создать емкий, многогранный образ, включающий и абстрактный образ человека вообще, и библейскую аллегорию, и конкретные биографические черты своего создателя, и пластику реалистического портрета" . Скрытый психологический мотив достаточно силен в тексте. С особенной силой Дефо углубляется в нюансы психологического состояния человека, вызванные постоянным страхом."Тема страха, - пишет К.Атарова, -смыкается с темой иррациональных предчувствий, вещих снов, безотчетных импульсов" . Робинзон боится всего: отпечатка ноги на песке, дикарей, непогоды, божьей кары, дьявола, одиночества. Слова "страх", "ужас", "безотчетная тревога" доминируют в лексиконе Робинзона при описании своего душевного состояния. Однако этот психологизм статичен, он не приводит к изменениям внутри самого героя, и Робинзон в конце своего пребывания на острове тот же, что и при высадке на него. После 30-тилетнего отсутствия он возвращается в общество тем же купцом, буржуа, прагматиком, каким и вышел из него. На эту статичность характера Робинзона указывал Ч.Диккенс, когда в 1856 г. писал в письме к Джону Форстеру:"Вторая часть вообще никуда не годится... она не заслуживает ни одного доброго слова хотя бы потому, что в ней выводится человек, чей характер ни на йоту не изменился за 30 лет пребывания на необитаемом острове, - более вопиющий недостаток трудно придумать" . Однако мы уже говорили о том, что Робинзон Крузо - не характер, а символ, и именно в этом качестве его надо воспринимать. Робинзон не то чтобы статичен психологически -отнюдь, его возврат в исходное психологическое состояние связан с возвратом в исходные условия буржуазной жизни, которая задает ритм, пульс жизни и тип самого человека-дельца. Возврат героя на первоначальную стезю, пусть и через 30 лет, знаменует у Дефо всесокрушимую, вседовлеющую мощь буржуазного образа жизни, распределяющего по-своему, и довольно жестко, ролевые функции. В этом плане результирующая статичность душевного мира героя романа вполне оправдана. В островной же части его жизни, свободной от внешнего навязываемого обществом ролевого насилия, душевные движения героя непосредственны и многогранны. М. и Д.Урновы дают несколько иное объяснение статичности героя: анализируя дальнейшее развитие жанра "робинзонады" в сравнении с "Робинзоном" Дефо и приходя к выводу, что всякая иная "робинзонада" ставила своей целью изменить или хотя бы исправить человека, они в качестве отличительной черты романа Дефо отмечают, что:"Исповедь Робинзона рассказывала о том, как вопреки всему человек не изменил себе, остался самим собой" . Все же подобная трактовка представляется не вполне убедительной. Скорее речь идет все-таки о возвращении, неизбежном возврате в себя прежнего, навязанным обществом, а не о статичности. Как справедливо отмечено у А.Елистратовой:"Герои Дефо всецело принадлежат буржуазному обществу. И как бы ни грешили они против собственности и закона, куда бы ни швыряла их судьба, в конечном счете логика сюжета ведет каждого из этих бездомных бродяг к своеобразной "реинтеграции", к возвращению в лоно буржуазного общества в качестве его вполне респектабельных граждан" . Кажущаяся статичность Робинзона имеет своим истоком мотив перевоплощения.II.8. Религиозный аспект Наиболее очевидно психология образа Робинзона в его развитии раскрывается в его отношениях с Богом. Анализируя свою жизнь до и на острове, пытаясь отыскать ей аллегорические высшие параллели и некий метафизический смысл, Робинзон пишет:"Увы! Моя душа не знала Бога: благие наставления моего отца изгладились из памяти за 8 лет непрерывных скитаний по морям и постоянном общении с такими же, как сам я, нечестивцами, до последней степени равнодушными к вере. Не помню, чтобы за все это время моя мысль хоть раз воспарила к Богу... Я находился в некоем нравственном отупении: стремление к добру и сознание зла были мне равно чужды... Я не имел ни малейшего понятия ни о страхе Божьем в опасности, ни о чувстве благодарности к Творцу за избавление от нее..." ."Я не чувствовал ни Бога, ни Божьего суда над собой; я так же мало усматривал карающую десницу в постигших меня бедствиях, как если б я был счастливейшим человеком на свете" . Однако, делая столь атеистическое признание, Робинзон тут же отступает, признаваясь, что только теперь, захворав, он почувствовал пробуждение совести и"понял, что своим греховным поведением навлек на себя Божий гнев и что беспримерные удары судьбы были лишь справедливым мне возмездием" . Слова о Каре Господней, Провидении, Божьей милости преследуют Робинзона и довольно часто встречаются в тексте, хотя на практике он руководствуется житейским смыслом. Мысли о Боге посещают его обыкновенно в несчастьях. Как пишет A.Елистратова:"В теории герой Дефо до конца жизни не порывает со своим пуританским благочестием; в первые годы жизни на острове он переживает даже мучительные душевные бури, сопровождающиеся страстным покаянием и обращением к Богу. Но на практике он все-таки руководствуется здравым смыслом и имеет мало оснований жалеть об этом" . Робинзон сам признается в этом . Мысли о Провидении, чуде, приводящие его в первоначальный экстаз, пока разум не найдет разумных объяснений случившемуся, являются лишним доказательством таких, ничем не сдерживаемых на безлюдном острове качеств героя, как непосредственность, открытость, впечатлительность. И, напротив, вмешательство разума, рационалистически объясняющего причину того или иного "чуда", является сдерживающим фактором. Являясь материально созидающим, разум в то же время выполняют функцию психологического ограничителя. Все повествование строится на столкновении этих двух функций, на скрытом диалоге между верой и рационалистическим безверием, детской простодушной восторженностью и рассудительностью. Две точки зрения, слитые в одном герое, без конца ведут между собой спор. Места, относящиеся к первому ("Божьему") или второму (здравому) моментам, различаются и стилистическим оформлением. В первых преобладают риторические вопросы, восклицательные предложения, высокая патетика, сложноподчиненность фраз, обилие церковных слов, цитат из Библии, сентиментальных эпитетов; во вторых -лаконичная, простая, заниженная по образным рядам речь. В качестве примера можно привести описание Робинзоном своих чувств по поводу находки ячменных зерен:"Невозможно передать, в какое смятение повергло меня это открытие! До тех пор мною никогда не руководили религиозные помыслы... Но когда я увидел этот ячмень, выросший... в несвойственном ему климате, а главное, неизвестно как попавший сюда, я стал верить, что это Бог чудесным образом произрастил его без семян только для того, чтобы прокормить меня на этом диком безотрадном острове. Мысль эта немного растрогала меня и вызвала слезы; я был счастлив сознанием, что такое чудо совершилось ради меня" . Когда же Робинзон вспомнил про вытряхнутый мешок,"чудо исчезло, а вместе с открытием, что все произошло самым естественным путем, я должен сознаться, значительно поостыла и моя горячая благодарность к Провидению" . Интересно, как Робинзон в данном месте обыгрывает в провиденческом плане сделанное рационалистическое открытие."А между тем то, что случилось со мной, было почти так же непредвиденно, как чудо, и, уж во всяком случае, заслуживало не меньше признательности. В самом деле: не перст ли Провидения виден был в том, что из многих тысяч ячменных зерен, попорченных крысами, 10 или 12 зернышек уцелели и, стало быть, все равно что упали мне с неба? И надо же было мне вытряхнуть мешок на лужайке, куда падала тень от скалы и где семена могли сразу же взойти! Ведь стоило мне бросить их немного подальше, и они были бы сожжены солнцем" . В другом месте Робинзон, отправившись за табаком в кладовую, пишет:"Несомненно, моими действиями руководило Провидение, ибо, открыв сундук, я нашел в нем лекарство не только для тела, но и для души: во-первых, табак, который искал, во-вторых - Библию" . С этого места начинается аллегорическое осмысление Робинзоном выпавших на его долю происшествий и перипетий, которое можно назвать "практической интерпретацией Библии", данную интерпретацию завершают "простодушные" вопросы Пятницы, отбрасывающие Робинзона в исходную позицию -движение героя и в этом случае оказывается мнимым, это движение по кругу, обладающее видимостью развития и результирующей статичностью. Движением по кругу является и попеременное упование Робинзона на Бога, сменяющееся разочарованием. Эти переходы взаимно уравновешивают друг друга, не приводя к какой-либо значащей цифре."Таким образом, страх вытеснил из моей души всякую надежду на Бога, все мое упование на него, которое основывалось на столь чудесном доказательстве его благости ко мне" . И тут же:"Затем я подумал, что Бог не только справедлив, но и всеблаг: он жестоко меня покарал, но он может и разрешить меня от наказания; если же он этого не сделает, то мой долг покориться его воле, а с другой стороны, надеяться и молить его, а также неустанно смотреть, не пошлет ли он мне знамения, выражающего его волю" . Но и на этом он не останавливается, а продолжает принимать меры сам. И т.д. Рассуждения Робинзона несут на себе философскую нагрузку, относя роман к разряду философской притчи, однако они лишены всякой отвлеченности, а постоянным сцеплением с событийной конкретикой создают органическое единство текста, не разрывая событийный ряд, а лишь обогащая его психологической и философской компонентами и тем самым расширяя его смысл. Каждое анализируемое событие словно распухает, набираясь всевозможным, подчас двусмысленным значением и смыслом, создавая путем повторов и возвращений стереоскопичность видения. Характерно, что дьявола Робинзон упоминает гораздо реже, чем Бога, да это и ни к чему: если сам Бог выступает в карательной функции, дьявол излишен. Разговор с Богом, равно как и постоянное упоминание Его имени, многократные обращения и упования на Божью милости пропадают, как только Робинзон возвращается в общество, и прежняя жизнь восстанавливается. С обретением внешних диалогов исчезает потребность в диалоге внутреннем. Из текста исчезают слова "Боже", "Бог", "кара" и их всевозможные производные. Оригинальность и живая непосредственность религиозных воззрений Робинзона послужила поводом для упреков писателя в нападках на религию и, видимо, это послужило причиной написания им третьего тома - "Серьезные размышления Робинзона Крузо на протяжении его жизни и удивительных приключений: с присовокуплений его видений ангельского мира"(1720). По мнению критиков (A.Елистратова и др.), этот том был"рассчитан на то, чтобы доказать религиозную ортодоксальность и самого автора, и его героя, взятую под сомнение некоторыми критиками первого тома" .II.9. Стилистическое и лексическое пространство Ю.Кагарлицкий писал:"Романы Дефо выросли из его деятельности журналиста. Все они лишены литературных прикрас, написаны от первого лица живым разговорным языком того времени, простым, точным и ясным" . Однако этот живой разговорный язык совершенно лишен всякой грубости и шероховатости, а, напротив, эстетически сглажен. Речь Дефо течет необыкновенно плавно, легко. Стилизация под народную речь сродни примененному им принципу правдоподобия. Она на самом деле вовсе не народна и не столь уж проста по конструкции, однако обладает полным подобием народной речи. Данный эффект достигается применением разнообразных приемов: 1) частыми повторами и троекратными, восходящими к сказовой манере повествования, рефренами: так, Робинзона трижды предупреждает судьба, прежде чем забросить на остров (вначале - буря на корабле, на котором он уплывает из дома; затем - попадание в плен, бегство на шхуне с мальчиком Ксури и их краткая робинзонада; и, наконец, отплытие из Австралии с целью приобретения живого товара для работорговли, кораблекрушение и попадание на необитаемый остров); та же троекратность - при знакомстве с Пятницей (вначале - след, затем - остатки каннибальского пиршества дикарей, и, наконец, сами дикари, преследующие Пятницу); наконец, три сна; 2) перечислением простых действий 3) подробным описанием трудовой деятельности и предметов 4) отсутствием усложненных конструкций, пышных оборотов, риторических фигур 5) отсутствием галантных, двусмысленных и условно-отвлеченных оборотов, свойственных деловой речи и принятому этикету, которыми будет впоследствии насыщен последний роман Дефо "Роксана" (отвесить поклон, нанести визит, удостоиться чести, изволить взять и т.п.]. В "Робинзое Крузо" слова употребляются в их прямом смысле, и язык точно соответствует описываемому действию:"Боясь потерять хотя бы секунду драгоценного времени, я сорвался с места, мигом приставил лестницу к уступу горы и стал карабкаться наверх" . 6) частым упоминанием слова "Боже". На острове Робинзон, лишенный общества, максимально приближенный к природе, божится по любому поводу, и теряет эту привычку с возвратом в мир. 7) вводом в качестве главного действующего лица обыкновенного человека, обладающего простой, доступной для понимания философией, практической хваткой и житейским смыслом 8) перечислением народных примет:"Я обратил внимание, что дождливое время года совершенно правильно чередуется с периодом бездождья, и, таким образом, мог заблаговременно подгттовиться к дождям и засухе" . Робинзон на основании наблюдений составляет народный календарь погоды . 9) непосредственным реагированием Робинзона на различные перипетии погоды и обстоятельств: увидев след ноги или дикарей, он долго испытывает страх; высадившись на пустой остров, предается отчаянию; радуется первому урожаю, сделанным вещам; огорчается от неудач. "Эстетическая преднамеренность" текста выражается в складности речи Робинзона, в соразмерности различных частей романа, в самой аллегоричности событий и семантической связности повествования. Затягивание в повествование ведется приемами кружения, спиралевидных повторений, наращивающих драматизм: след - каннибальское пиршество - прибытие дикарей - Пятница. Или, по поводу обыгрываемого мотива возвращения: строительство лодки, находка разбитого корабля, выяснение окружающих мест у Пятницы, пираты, возвращение. Судьба не сразу заявляет свои права на Робинзона, а словно расставляет ему опознавательные знаки-предупреждения. К примеру, попадание Робинзона на остров окаймляется целой серией предупреждающих тревожных и символических происшествий (примет): побег из дома, буря, попадание в плен, бегство, жизнь в далекой Австралии, кораблекрушение. Все эти перипетии по сути являются лишь продолжением первоначального побега Робинзона, его все большего удаления от дома. "Блудный сын" пытается перехитрить судьбу, внести в нее корректировку, и это ему удается лишь ценой 30-тилетнего одиночества.

Заключение

Повествовательная структура романа Дефо "Робинзон Крузо" основана на синтезе различных существовавших до того жанров: жизнеописания, мемуаров, дневника, хроники, авантюрного романа, плутовского, - и имеет самоповествовательную форму. Мемуарная доминанта более выражена в островной части повествования, в то время как в достровной части превалируют элементы автобиографии. Применяя различные композиционные приемы, в число которых входят: мемуары, дневник, описи и реестры, молитвы, сны, выполняющие роль рассказа в рассказе, авантюрность, диалогичность, элементы ретроспективности, повторы, динамичные описания, использование различных перипетий в качестве структурообразующих компонент сюжета и т.д. -Дефо создал талантливую имитацию правдоподобного жизнеописания, написанного очевидцем. Тем не менее роман далек от подобного рода жизнеописания, обладая известной "эстетической преднамеренностью" текста как в стилевом, так и в структурном отношении, а, кроме того, имея множество уровней прочтения: от внешнего ряда событий до аллегорических их истолкований, частично предпринятых самим героем, а частично -скрытых в различного рода символах. Причина популярности и занимательности романа состоит не только в необычности использованной Дефо фабулы и подкупающей простоте языка, но и в семантически эмоциональной внутренней насыщенности текста, мимо которой зачастую проходят исследователи, обвиняя Дефо в сухости и примитивности языка, а также в исключительном, однако естественном и не нарочитом драматизме, конфликтности. Своей популярностью роман обязан и обаятельности главного образа -Робинзона, той положительной заданности его, которая окупает любой его поступок. Положительная заданность Робинзона кроется в самой положительной заданности романа как своего рода утопии о чистом предпринимательском труде. В своем романе Дефо соединил элементы противоположных, даже несовместимых по способам композиции и стилевым особенностям повествований: сказки и хроники, - создав таким, и именно таким образом эпопею труда. Именно этот содержательный аспект, легкость кажущегося его претворения завораживает читателей. Сам образ главного персонажа не столь однозначен, как может показаться по первом прочтении, подкупясь простотой изложения им выпавших на его долю приключений. Если на острове Робинзон выступает в роли творца, созидателя, труженика, мятущегося в поисках гармонии человека, заведшего разговор с самим Богом, то в доостровной части романа он показан с одной стороны, как типичный плут, пускающийся на рискованные мероприятия с целью обогащения, а, с другой, как человек авантюры, ищущий приключений, фортуны. Преображение героя на острове носит сказочный характер, что подтверждает и его возврат в исходное состояние при возвращении в цивилизованное общество. Чары исчезают, и герой остается таким, каким и был, поражая иных исследователей, не учитывающих эту сказочность, своей статичностью. В последующих своих романах Дефо усилит плутовское начало своих героев и манеры повествования. Как пишет А. Елистратова:"Робинзоном Крузо" открывается история просветительского романа. Богатые возможности найденного им жанра постепенно, с нарастающей стремительностью осваиваются писателем в его позднейших повествовательных произведениях..." . Сам Дефо, видимо, не отдавал себе отчета, в чем состояло значение сделанного им литературного открытия. Недаром выпущенный им второй том "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо" (1719), посвященный описанию созданной Робинзоном на острове колонии, подобного успеха не имел. По всей видимости, секрет состоял в том, что выбранная Дефо манера повествования имела поэтическое обаяние лишь в контексте выбранного им эксперимента, и теряла его вне этого контекста. Руссо называл "Робинзона Крузо" "волшебной книгой", "удачнейшим трактатом о естественном воспитании", а М. Горький, называя Робинзона в ряду образов, которые он считает "совершенно законченными типами", писал:"Это для меня уже монументальное творчество, как наверное для всех, мало-мальски чувствующих совершенную гармонию..." ."Художественное своеобразие романа, - подчеркивала З.Гражданская, -в его исключительном правдоподобии, кажущейся документальности и в удивительной простоте и ясности языка" .

Литература

1. Атарова К.Н. Секреты простоты// Даниель Дефо. Робинзон Крузо. - М., 1990 2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975 3. Гинзбург Л.Я. О психологии прозы. - Л., 1971 4. А.Елистратова. Английский роман эпохи Просвещения. - М., 1966 5. Соколянский М.Г. Западноевропейский роман эпохи Просвещения: Проблемы типологии. - Киев; Одесса, 1983 6. Starr J.A. Defoe and Spiritual Autobiography. - Princenton, 1965 7. Karl Frederick R. A Reader"s Guide to the Develipment of the English Novel in the 18th Century. - L., 1975 8. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1976 9. Zimmerman Everett. Defoe and the Novel. - Berkeley; Los Ange les; London, 1975 10. Dennis Nigel. Swift and Defoe. - In.: Swift J. Gulliver"s Travels. An Authoritative Text. - N.Y., 1970 11. Braudy Leo. Daniel Defoe and the Anxieties of Autobiography. - Genre, 1973, vol.6, No 1 12. Урнов Д. Дефо. - М., 1990 13. Шкловский В. Художественная проза. - М., 1960 14. Шкловский В. Теория прозы. - М., 1960 15. Watt I. The RR of the Novel. - L., 19 16. Уэст А. Гора в солнечном свете//"В защиту мира", 1960, № 9, c.50- 17. Диккенс Ч. Собр. соч. в 30-ти тт., т.30. - М., 1963 18. Hunter J.P. The Reluctant Pilgrom. - Baltimore, 1966 19. Scott Walter. The Miscellaneous Prose Works. - L., 1834, vol.4 20. История зарубежной литературы XVIII века/Под ред. Плавскина З.И. - М., 1991 21. История всемирной литературы, т.5/Под ред. Тураева С.В. - М., 1988 22. Краткая литературная энциклопедия/Под ред. Суркова А.А. - М., т.2, 1964 23. Урнов Д.М. Современный писатель//Даниэль Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека. - М., 1988 24. Миримский И. Реализм Дефо//Реализм XVIII в. на Западе. Сб. ст., М., 1936 25. История английской литературы, т.1, в.2. - М. -Л., 1945 26. Горький М. Собр.соч. в 30-ти тт., т.29. - М., 19 27. Нерсесова М.А. Даниэль Дефо. - М., 1960 28. Аникст А.А. Даниель Дефо: Очерк жизни и творчества. - М., 1957 29. Даниель Дефо. Робинзон Крузо (пер. М.Шишмаревой). - М., 1992 30. Успенский Б.А. Поэтика композиции. - М., 1970 31. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. Кожевникова, П. Николаева. - М., 1987 32. Лессинг Г.Э. Лаокоон, или О границах живописи и поэзии. М., 1957 33. Литературная энциклопедия под ред. В.Луначарского. 12 тт. - М., 1929-гг., т.3, с.226-

Может быть, не все знают, что у героя моей книги о приключениях Робинзона Крузо существовал реальный прототип - шотландский моряк Александр Селькирк, который провел несколько лет на необитаемом острове в Тихом океане. Его дневниковые записи и легли в основу романа.

Селькирк собственноручно передал мне дневник, когда я был в Шотландии с дипломатической миссией. Записи Селькирка поразили меня не только редкой обстоятельностью, но и предельной откровенностью. В них много строк посвящено чувственной стороне его жизни на необитаемом острове, его необычному эротическому пристрастию. При написании романа я счел себя не вправе обходить или замалчивать эту деликатную тему.

Роман уже был готов к изданию, когда слухи о нем и его содержании дошли до ушей моих недругов в Парламенте, и в 1714 году я был арестован по обвинению в нарушении нравственности. Лондонский суд, ручной суд Георга I, назначил мне огромный, разорительный для меня штраф и многолетнее тюремное заключение. Опальная рукопись романа по решению суда была уничтожена.

Выйдя из тюрьмы в 1719 году, я подготовил и издал новый вариант романа, получивший теперь такую широкую известность. В этом варианте, как мог заметить внимательный читатель, я в пику своим противникам изобразил абсурдно однополый мир - мир, который населяют исключительно мужчины, если не считать несчастную матушку Робинзона, упоминаемую в самом начале романа.

Вместе с тем, исходя из врожденного чувства справедливости и собственного достоинства, я не мог просто так смириться с судейским произволом и составил из запрещенных страниц романа отдельную главу, рукопись которой десять лет хранил у себя, а теперь, в виду слабости здоровья, передаю в запечатанном конверте нотариальной конторе «Фокс и компаньоны».

Согласно моей воле, рукопись через 250 лет, то есть 20 апреля 1981 года, должна быть вручена моим наследникам для публикации. Я надеюсь, что за столь длительный срок человечество выберется, наконец, из силков ханжества и суеверия и наступит время свободного слова.

Повествование в упомянутой главе ведется, как и в романе, от имени моего литературного героя Робинзона Крузо.

Тридцать процентов всех доходов от публикации, если таковые будут, принадлежат контора «Фокс и компаньоны».

Запрещенные страницы романа «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо»

Как помнит читатель, хижину, которая защищала меня от непогоды и диких зверей, я устроил на крутом склоне высокой горы. Отсюда мне всегда был виден океан.

Каждое утро, едва ступив за порог своего убогого жилища, я подолгу с волнением всматривался в морскую даль. И мое бедное сердце едва не разрывалось сначала от счастья, а потом от горя, когда, случалось, я замечал на горизонте белый парус, оказывавшийся при более тщательном рассмотрении всего лишь легким облачком.

Я знал, что необитаемый остров, на который меня занесли злой рок и собственное безрассудство, находится в стороне от обычных морских путей. Может пройти и сто и двести лет, прежде чем какое-либо судно бросит якорь у его побережья. Скорей всего, мне придется умереть в полном одиночестве на этом клочке суши, затерявшемся в безмерном океанском просторе.

Мне оставалось только надеяться, что кто-нибудь попадет сюда тем же ужасным путем, что и я, - то есть после кораблекрушения. Несомненно, этот несчастный человек будет находиться в лучших условиях, чем я свои в первые, полные отчаяния дни на этом острове: у него сразу будет надежный кров, сытная еда и верный товарищ.

А насколько радостней и полней станет моя собственная жизнь, когда у меня будет возможность разговаривать с другим человеком, делиться с ним своими мыслями, чувствовать рядом дружеское плечо!

Простая человеческая речь – как я по ней соскучился! Старый корабельный пес, который спасся вместе со мной, не мог, к сожалению, говорить, а прибившийся ко мне попугай, несмотря на все мои старания, научился только истошно кричать: «Бедный, бедный Робин Крузо! Куда ты попал?», да и то, как известно читателю, в самые неподходящие моменты.

Если новый житель острова, думал я, окажется крепким мастеровым мужчиной, мы вдвоем сможем построить настоящий дом, в котором будем жить не только в безопасности, но и с полным комфортом. Мы сможем также возделать новые нивы и выращивать столько зерна, сколько необходимо, чтобы навсегда забыть об угрозе голода.

Но, сказать по правде, я больше мечтал, чтобы океанские волны принесли мне какую-нибудь женщину. С тех пор, как я обеспечил себе на острове относительно безопасное и сытое существование, именно отсутствие женщины приносило мне наибольшие страдания. Когда мне становилось совсем плохо, я прибегал к способу, которым обычно пользуются подростки. Облегчение было, однако, кратковременным и далеко не полным. Я ведь тосковал не столько по физической близости, сколько по той особой душевной ласке, которую может дать только любящая женщина.

В своих мечтаниях я видел себя и эту женщину, сидящими в обнимку на берегу вечернего притихшего океана. Золотой след луны лежит на воде, мягко шелестят волны. Нам хорошо…

Мне мнилось, как на острове подрастают наши многочисленные дети, как они взрослеют и начинают жить отдельно… И, если даст Господь, спустя десятилетия, подойдет все-таки какой-нибудь корабль к этим берегам, то не одинокую хижину обнаружат его пассажиры, а целый поселок с гордо развевающимся над ним английским флагом…

Однако тянулись месяц за месяцем, год за годом, а мечты мои так оставались мечтами, а я – «бедным, бедным» одиноким Робинзоном.

Как знают читатели, довольно скоро выяснилось, что на острове нет опасных хищных зверей. Благодаря этому, на нем во множестве водились другие животные, в том числе разнообразные птицы, дикие кошки и зайцы. По склонам гор бродили стада коз. Это были довольно крупные и, вместе с тем, грациозные животные. Сначала я охотился на них, но потом, когда запасы пороха и свинца стали иссякать, мне пришло в голову их приручить. С тех пор я имел не только мясо, но также молоко и шерсть.

Недалеко от хижины я устроил загон для своих коз, огородив плетнем большой участок горного луга, поросший нежной травой и кустарником с сочными листьями. Мне нравилось наблюдать за этими всегда жизнерадостными существами. В том, как они вели себя, - как дружили и ссорились друг с другом, как нежно заботились о своих детенышах, - я находил много человеческого.

Однажды, когда я следил за игрой красивых молоденьких козочек, мне пришла в голову мысль, что одна из них могла бы заменить мне жену. Я подумал об этом со смехом, но через какое-то время эта же мысль снова посетила меня и уже не показалась мне смешной.

Одна из козочек, очень изящного сложения, с шелковистой белоснежной шерстью, с красивой головкой и с нежным, с поволокой, взглядом, особенно привлекла мое внимание. Ей недавно исполнилось полгода, и она уже вступила в пору половой зрелости. Тем не менее, я решил отложить нашу свадьбу ровно на год, до той поры, когда она должна была достигнуть полного физического развития.

Я не оговорился, сказав о свадьбе. Я решил оформить наши отношения самым серьезным и достойным образом.

Таким образом, у меня был целый год на то, чтобы подготовить хоть и чрезвычайно привлекательное, но по существу совсем дикое существо к роли своей супруги и королевы острова.

Прежде всего, я забрал свою Джульетту (так я ее назвал) из стада и поселил ее в отдельном загончике, примыкающем к ограде хижины. В ограде я проделал проход, и мы с Джульеттой могли в любое время навещать друг друга.

Все это время до свадьбы я относился к Джульетте как любящий отец и требовательный наставник.

В первый же день я устроил ей ванну в корыте, которое еще раньше выдолбил из цельного куска дерева. Мыла у меня давно не было, и я использовал в гигиенических целях древесную золу. Джульетта страшно испугалась, она решила, что я хочу ее утопить. Мне пришлось приложить немало усилий и проявить недюжинное терпение, чтобы довести купание до конца. Обсохнув после ванны, Джульетта стала еще краше. Со временем ей полюбилась эта процедура, которую мы проделывали раз в неделю, и в банный день она обычно уже с утра крутилась у корыта.

Козы, как известно, имеют манеру оставлять свои катышки там, где им только вздумается. Много времени у меня ушло на то, чтобы отучить Джульетту от этой дурной привычки. Только спустя полгода она стала постоянно пользоваться отхожим местом.

Сразу скажу, что в деле воспитания Джульетты мне сильно помогло одно средство. На острове среди прочих видов растительности произрастало ранее мною нигде не виденное дерево, листья которого очень любили козы. Таких деревьев было мало, и, кроме того, нижние ветки их всегда были обглоданы. Так что эти листья (я их назвал няка-няка) были для коз не только желанным, но и весьма редким лакомством. Мне же не стоило труда забраться на вершину такого дерева и нарвать самой нежной и сочной няки-няки, чтобы поощрять ею мою Джульетту к приобретению хороших манер.

В Англии, я уж не говорю про Бразилию, где я провел последние годы, лучшим средством для воспитания считаются розги. Я же сразу дал себе слово, что никогда не подниму руку на свою воспитанницу.

Не знаю, жила ли еще на свете когда-нибудь другая коза, которая была бы окружена такой заботой и любовью, как моя Джульетта! И она мне отвечала тем же самым.

По утрам Джульетта будила меня своим нежным блеяньем. Если я сразу не вставал, она тыкалась теплой мордашкой мне в лицо, призывая к утренней прогулке и к играм, без которых она не могла жить. Мы бродили по окрестным холмам, бегали наперегонки (как мелькали ее стройные ножки!), лазали по скалам, собирали цветы. На крутых склонах озорная Джульетта подталкивала меня рожками сзади, помогая взбираться.

Однажды я простудился и слег в постель. Джульетта не отходила от меня ни на шаг. Она забиралась ко мне в гамак и согревала своим телом мои зябнущие ноги. А один раз она даже принесла мне увядшую ветку няки-няки. Очевидно, она достала ее из каких-то своих сокровенных запасов. Благодаря такой заботе и любви, уже через несколько дней я совершенно поправился.

Поначалу Джульетта проявляла неудовольствие, когда перед прогулками я надевал ей ошейник и поводок, но постепенно она привыкла и стала относиться к ошейнику как к своеобразному наряду. Я сшил ей дюжину красивых ошейников из цветных матросских платков, и Джульетта меняла их каждый день. Не то чтобы я боялся, что моя избранница совсем убежит от меня во время прогулок, но по склонам окрестных гор бродили дикие козлы, которых весьма привлекала красота Джульетты. Учитывая молодое легкомыслие и неопытность Джульетты, я совершенно здраво рассудил, что без поводка и без ружья, с которым на прогулках я не расставался, нам вряд ли удастся сохранить до свадьбы ее невинность.

И вот день долгожданного торжества наступил. В качестве гостей на свадьбе присутствовали пес и попугай. Мы с Джульеттой располагались за столом, попугай примостился на столе рядом с невестой, а пес сидел на полу подле меня. Я очень гордился тем, что научил Джульетту сидеть на стуле. Перед ней стоял большой глиняный таз, полный свежей няки-няки. Пес угощался зайчатиной, попугай - вкусными лесными орехами. Кроме того, в меню присутствовали ячменные лепешки, вареный рис и виноград. Из напитков гостям и невесте было предложено вино, я же предпочел ром из запасов, вывезенных мною с разбитого корабля.

На Джульетте была красивая юбочка. Эту юбочку я сшил специально к свадьбе (не сидеть же невесте за столом совершенно голой), и почти месяц у меня ушел на то, чтобы приучить Джульетту ее носить. Забегая вперед, замечу, что после этого праздника Джульетта никогда больше она не садилась на стул и наотрез отказалась носить какую-либо одежду. Несомненно, это явилось следствием драматических событий, случившихся сразу после свадебного застолья.

Свадьба закончилась дракой попугая и собаки. Пьяный попугай без всяких видимых причин набросился на пса, норовя клюнуть его в глаз. Собака отмахнулась лапой, полетели перья… Я выставил обоих за дверь, и мы с невестой наконец-то остались одни.

Я ждал этого момента целый год и теперь страшно волновался. Джульетта, пока я разбирался с драчунами, слезла со стула и стояла у стола, задумчиво дожевывая остатки няки-няки. Я подошел к ней сзади и нежно, как она любила, почесал ей между рожек. Она обернулась, глядя на меня с любовью и благодарностью. Тогда я задрал ей юбчонку…

Не буду утомлять читателей подробностями того, что у нас происходило в дальнейшем. Во-первых, по той причине, что я не все запомнил, так как перебрал с ромом, а во-вторых, то немногое, что я запомнил, я все эти годы старался забыть. Остались в памяти мои отчаянные усилия, Джульетта, вырывающаяся из моих рук, ее жалобное блеянье, ее глаза, полные слез, мольбы и недоумения, несмолкающий лай собаки за дверью…

Короче говоря, я кончил раз десять, но все мимо, и после первой брачной ночи Джульетта осталась столь же девственной, какой она была в первый день своей жизни.

Утром я проснулся позже, чем обычно, и с больной головой. Джульетта не пришла меня разбудить. Я нашел ее в загончике. Увидев меня, она в страхе забилась в угол. Я вернулся в хижину и принес ей горсть няки-няки. Она все еще продолжала дрожать, когда я, угощая ее лакомством, шептал ей нежные слова, обнимал и целовал. Бедная крошка так и не поняла, чего он нее добивался прошедшей ночью законный муж!

В том, что произошло, я мог винить только себя. Я поплатился за то, что проигнорировал законы природы. Мне ведь прекрасно было известно, что козы склонны принимать самца только в определенные дни. Именно на один из таких дней и следовало бы назначить день нашей свадьбы.

По моим расчетам, очередной период охоты у Джульетты должен был наступить примерно через неделю. За это время мне необходимо было окончательно помириться с ней и вернуть ее доверие. И это мне вполне удалось.

Кроме того, зная, как возбуждающе действует на коз запах козла, я решил применить одну нехитрую уловку. Год или больше назад я, польстившись на длину меха, сшил себе из шкуры дикого козла камзол. Но козлиный дух никак не желал выветриваться, и я забросил этот вонючий камзол в самый дальний угол кладовой. Теперь я его откопал.

Наступил день, когда по особым признакам я понял, что Джульетта пришла в охоту. К вечеру я украсил хижину цветами и приготовил для Джульетты букет из тонких нежных веток няки-няки. Потом я надел упомянутый камзол и позвал Джульетту к себе. Она вошла и остановилась в нерешительности, ловя своим чутким нюхом необычный для моей хижины запах. Я приблизился к ней, шепча ласковые слова. Джульетта доверчиво прижалась ко мне, и я ощутил, как дрожь нетерпения охватила ее горячее тело. Не оставляя своих ласк, я развернул Джульетту, и она сама отвела свой милый хвостик в сторону…

С этой ночи у нас началась полноценная, вполне размеренная и гармоничная супружеская жизнь. Мы прекрасно ладили с женой, идя, когда это было необходимо, на взаимные уступки и компромиссы. Она отдавалась мне безропотно и в те дни, когда природа определила ей проявлять сдержанность, и даже и в эти периоды не противилась моим многочисленным экспериментам в области поз и положений. Когда же подходил срок ее охоты (а он длился по три-четыре дня, наступая через две-три недели), тут уж я старался, не жалея сил и здоровья, ибо пылкая натура Джульетты требовала любви без малого каждые полчаса. Не скрою, однако, что порой я все же не выдерживал такого темпа и сбегал из дома на охоту или рыбалку.

Спустя два или три месяц после свадьбы Джульетта стала прибавлять в весе и округляться. Поначалу я решил, что это всего лишь следствие хорошего питания, но когда через какое-то время заметил, как выросло и приятно отяжелело ее вымя, я вдруг понял, что скоро стану отцом.

Не описать словами мою радость. Я прыгал, я стоял на голове, я перепугал ликующими криками зверье на много миль вокруг, я чуть не задушил в объятиях Джульетту, явно не ожидавшую от меня такой реакции на вполне, по ее мнению, обычное событие.

У меня будет ребенок!.. Может быть, не один – козы ведь плодовиты! Хорошо бы родились два мальчика и две девочки… Впрочем, почему я решил, что детеныши будут человеческими?.. Могут ведь родиться и козлята!.. Нет, нет, человеческая кровь должна перебить козлиную!.. С другой стороны, материнская кровь может быть сильней отцовской…

Таким размышлениям я предавался целый день, решив, в конце концов, что скорей всего новорожденные будут помесью человека и козы. Жили же в древние времена кентавры – помесь человека и лошади. Я только не мог определиться, какие дети для меня будут предпочтительней: козы с человеческими головами или люди с козлиными?..

Потом мне пришла в голову мысль, что путем целенаправленной селекции я могу постепенно очеловечить свое потомство, каким бы козлиным оно не оказалось в первом поколении. Несколько смущало только то, что при этом мне придется заниматься в каком-то смысле кровосмесительством - вступать в связь сначала со своими дочками, потом с внучками, затем с правнучками и так далее. Но благородная цель – колонизовать этот остров под английским флагом – в данном случае вполне оправдывала средства. Я ведь не мог пренебрегать вероятностью того, что на остров может зайти испанское судно и тогда мне придется держать оборону (в описываемые времена Англия воевала с Испанией – примечание переводчика).

Прошло еще три месяца, и в положенный срок Джульетта благополучно разрешилась двойней. Сколько я ни вглядывался в новорожденных, я не нашел в них никакого сходства с собой. Разве что глаза и борода?.. Словом, это были типичные козлята. Не скрою постигшего меня разочарования. Несколько дней я бродил как потерянный, но потом подумал, что это только первая попытка, что уже через семь-восемь месяцев Джульетта родит мне новых ребятишек и результат может быть совсем другим.

Проницательный читатель, конечно, давно уже смеется над моим простодушием и над моей наивностью. Оправданием мне могут служить только моя неискушенность в подобных делах и моя ослепляющая любовь к Джульетте. Мог ли я, преданный своей жене всем сердцем, даже вскользь помыслить о том, что у нее может быть еще кто-либо, кроме меня! Тем сильнее был удар, который меня постиг, когда мне открылась кошмарная истина!..

В этот злосчастный день я вернулся с рыбалки раньше обычного, так как на море случилось волнение и рыба не клевала. Джульетты в хижине не оказалось. Я прошел в загончик и нашел ее под навесом… и не одну, а в обществе матерого козла, бывшего в моем стаде вожаком и осеменителем. Омерзительная поза, в которой я их застал, была настолько красноречива, что исключала всякое другое толкование, кроме самого для меня ужасного.

Кровь вскипела во мне, и я бросился в хижину за ружьем. Прелюбодеи, однако, не стали ждать, когда я свершу справедливое возмездие, и бросились наутек. Джульетта первая прошмыгнула в узкое отверстие в изгороди, которое я ранее не замечал. Козел устремился следом за ней. Я поднял ружье, но выстрелить не успел. Последнее, что я заметил, было темное пятно на его правом бедре – тут я вспомнил, что точно такие же пятна и на этом же самом месте имеют и мои ребятишки…

Потайной лаз в изгороди вел всего-навсего в другой, более обширный загон, где содержалось все стадо, и, покинув место преступления, Джульетта и ее любовник лишь ненадолго отсрочили исполнение приговора, который я им вынес. Однако, пока я их разыскивал, способность рассуждать здраво вернулась ко мне. Я подумал о том ущербе, который нанесу своему хозяйству, если убью козла. Кто будет крыть моих многочисленных коз? Как я смогу без козла поддерживать численность поголовья, чтобы не испытывать в дальнейшем нехватки мяса и молока?

Я решил, что хорошая порка, после которой он навсегда забудет дорогу в хозяйские владения, явится для него вполне достаточным наказанием. Более того, эту экзекуцию я счел нужным отложить на то время, когда мы с козлом останемся одни, дабы не подорвать его авторитет в глазах козлиного общества.

Теперь осталось решить, что делать с коварной изменщицей. Убить ее - означало сделать сиротками детишек, к которым я искренне привязался. Смущала меня также сомнительная справедливость суда, в котором обвиняемая не имеет возможности сказать в свою защиту ни одного слова. Кроме того, можно ли полностью исключить насилие или обман со стороны козла?.. Конечно, нет!.. Несмотря даже на то, что, как показало расследование, злополучный потайной ход был проделан с внутренней стороны изгороди…

Выбор наказания для Джульетты занял у меня несколько дней, в течение которых я с ней общался только при крайней необходимости и не давал ей няки-няки. В итоге этим самым наказание и ограничилось.

Большинство читателей, без сомнения, обвинят меня в слабоволии и бесхарактерности. Я им отвечу: нет, нет и еще раз нет! Просто моя безмерная, всепрощающая любовь к Джульетте оказалась выше и сильнее обиды, ревности и уязвленного самолюбия!

Словом, волнения и бури в море нашей семейной жизни постепенно улеглись, и мы опять зажили в согласии и любви.

Но спустя некоторое время, снова наступило время тревог и переживаний: я обнаружил, что противоположный берег острова посещают воинственные дикари, которые используют его в качестве места для поедания своих пленников. Я испугался, что людоеды обнаружат мое присутствие на острове, разорят мое хозяйство, убьют мою Джульетту.

Дни, однако, шли, а дикари так и не появлялись в нашей части острова. Постепенно я успокоился. Более того, мне пришло на ум захватить в плен одного из этих людоедов. С его помощью я надеялся построить лодку, пригодную для того, чтобы отплыть с острова в поисках материка.

Так у меня появился Пятница. Едва научив его первым английским словам, я смог внушить ему полное отвращение к людоедству, подкрепляя слова блюдами из вареной козлятины. Он согласился, что козлятина гораздо вкуснее человечины и поклялся больше никогда не заниматься каннибализмом.

Хотя я и поселил Пятницу в отдельном шалаше, мне все же никак нельзя было избежать объяснений относительно своей связи с Джульеттой. Я вывернулся довольно ловко. Я рассказал Пятнице, что в передовых странах, откуда я прибыл, совокупление с женщиной считается таким же недопустимым и позорным деянием, как и поедание человечины. Поэтому джентльмены для удовлетворения своей страсти используют коз.

Мой авторитет у Пятницы был настолько велик, что он немедленно, - с таким же энтузиазмом, с каким он ранее отрекся от людоедства, - заявил, что никогда более не прикоснется к женщинам, а будет любить только коз.

На почве этой любви у него вскоре возник серьезный конфликт с козлом. Однажды Пятница пришел ко мне, потирая ушибленный зад. Оказывается, козел сильно боднул Пятницу в момент его интимной близости с одной из козочек. Обиженный Пятница просил дать ему скорее ружье и даже выдвинул нечто вроде ультиматума: я или козел?.. «Конечно, козел! – ответил я, смеясь. – Ведь от тебя пока, как говорят шотландцы, проку, как от козла молока!»

Прошло несколько лет, и случилось то, чего я так ждал с того самого дня, когда меня, обессиленного, океан вышвырнул на остров: вблизи берега появился корабль. Я так обрадовался, что едва не потерял сознание. Мне ведь еще не было известно, что судно захвачено взбунтовавшейся командой, решившей заняться морским разбоем.

Не буду повторять того, что и так известно читателю. Как мы с Пятницей освободили капитана корабля и его помощников, как нам удалось взять в плен зачинщиков бунта, а затем переманить на свою сторону остальную команду.

Главарям бунтарей, несомненно, грозила смертная казнь в Англии, но я их пожалел и разрешил им остаться вместо себя на острове. Я передал им все свое хозяйство, включая козье стадо.

Капитан был так благодарен мне за то, что я помог ему вернуть корабль, что без лишних слов разрешил мне взять Джульетту с собой и даже поселить ее в моей отдельной каюте.

Джульетта, хотя и была уже в годах по козлиным меркам, все еще не утратила своего темперамента и на исходе второй недели плавания изменила мне с боцманом. Когда я узнал об этом, она уже пошла по рукам. На корабле начались ссоры, и капитан, опасаясь нового бунта, приговорил мою Джульетту к смерти.

Она была привязана в кладовой при камбузе, и утром кок должен был лишить ее жизни и приготовить жаркое. Я и мой верный Пятница пытались отбить ее, но были разоружены и заперты в своих каютах.

Ночью мне удалось выбраться из каюты и без лишнего шума освободить Джульетту. Я решил бежать с ней в корабельной шлюпке. Лучше мы вместе погибнем в океане, чем я стану свидетелем ее смерти от рук бессердечных людей! Впрочем, так просто гибнуть я не собирался и захватил на камбузе воды и еды на несколько дней.

Однако судьба была не на нашей стороне. Едва первая волна качнула шлюпку, Джульетта испуганно заблеяла и привлекла внимание вахтенного матроса. Мы были снова схвачены. Меня, связанного, опять заперли в каюте, и освободили лишь тогда, когда утренняя трапеза была закончена…

Я презрел все человечество и не выходил из каюты до тех пор, пока на горизонте не показались белые скалы Англии. Я дал себе слово, что немедленно по прибытию на родину заведу себе новую козу, с которой, может быть, найду утешение в постигшем меня горе.

Но все эти клятвы сразу и навсегда вылетели из моей головы, когда наш корабль вошел в порт Гулль, и на набережной этого славного города я увидел множество очаровательных, милых, изящных, нежных – нет слов каких! – девушек и женщин.

Один из самых знаменитых английских романов впервые увидел свет в апреле 1719 года. Его полное название «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим» со временем было сокращено до имени главного героя.

В основу произведения легла реальная история, произошедшая с шотландским моряком Александром Селькирком, служившем боцманом на судне «Сэнк Пор» и высаженном в 1704-м году по его личной просьбе на необитаемый остров Мас-а-Тьерра (Тихий океан, 640 км. от побережья Чили). Причиной несчастья реального Робинзона Крузо стал его неуживчивый характер, литературного – непослушание родителям, выбор неправильного жизненного пути (моряк вместо чиновника в королевском суде) и небесная кара, выразившаяся в естественном для любого путешественника несчастье – кораблекрушении. Александр Селькирк прожил на своём острове четыре с небольшим года, Робинзон Крузо – двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней.

Время действия романа 1 сентября 1651 года – 19 декабря 1686 года + тот период, который нужен персонажу на возвращение домой и рассказ о своём необычном приключении. Мотив выхода из родительского запрета (параллель с библейским блудным сыном) обнаруживает себя в романе дважды: в самом начале произведения попавший в качку Робинзон Крузо раскаивается в том, что сделал, но стыд показаться на глаза близким (в том числе и соседям) вновь возвращает его на неправильный путь, который заканчивается длительной изоляцией на необитаемом острове. Родительский дом герой покидает 1 сентября 1651 года; Бразилию, где он безбедно живёт последующие годы – 1 сентября 1659-го. Символическое предупреждение в виде повторяющейся морской бури и времени начала приключений оказывается для Робинзона Крузо ничего не значащим фактом.

Господь нисходит к человеку, опускается в мир, для того чтобы мы могли подняться к Нему. Художник в чем-то следует этому пути Сына Божия, потому что правду, красоту, которую он находит на духовных высотах, он делает даром, дарит ее всем нам.

Мы с вами продолжаем разговор о романе Даниеля Дефо «Робинзон Крузо». Роман этот читается на радио «Град Петров» в настоящее время. А мы будем параллельно размышлять о времени, когда была написана эта книга, о ее авторе. В прошлый раз мы поговорили немного о том, что такое XVIII век, каким он видится нам сегодня, когда прошло уже достаточно много времени, о том, что ведущим литературным жанром в XVIII столетии становится роман. Потому что именно роман дает возможность выразить, описать многосложные и очень разнообразные взаимоотношения человека с его исторической эпохой и с тем обществом, в котором он находится. Некоторые исследователи считают, что именно Д.Дефо был создателем новоевропейского романа, в котором история жизни и приключений героя занимает центральное место. Д.Дефо родился в 1661 году и умер в 1731 году, это человек рубежа веков, большую часть своей жизни он прожил в XVII столетии, но главная его книга «Робинзон Крузо» появляется в XVIII веке. Отец Д.Дефо был лондонский торговец, звали его Джеймс Фо, был он диссидентом, пуританином, человеком строгих и определенных религиозных взглядов. Джеймс Фо отдал своего сына Даниеля в Академию Мортона, талантливого протестантского педагога. Он мечтал, чтобы его сын стал священником. Этого не произошло, хотя, как мы увидим из романа, религиозное образование и воспитание не прошло для Дефо впустую, он прекрасно знает Священное Писание, и весь его роман о Робинзоне полон самых разнообразных аллюзий к Ветхому и Новому Завету. Д.Дефо был верующим человеком, настоящим христианином в течение всей своей жизни, однако, что касается профессии, он предпочел торговлю, что было вполне в духе времени. Нарождающийся капитализм, авантюристская стихия предпринимательства, накопление первоначального капитала захватили его, и Дефо пускался в разнообразные предприятия. Потом он сказал об этом в одном из своих стихотворений:

Судеб изменчивых таких

Никто не испытал,

Тринадцать раз я был богат

И снова беден стал.

Видимо, его главный дар был вовсе не в сфере торговли, и когда он пускался на эту сомнительную стезю, никаких больших успехов не добивался. Во всяком случае, любые успехи его были очень недолговременны. И вот Дефо совсем молодым человеком в 1685 году увлекается политикой. Мы видим, как дух времени в нем действует: и крайние религиозные проявления, и торговля, предпринимательство, и политические интересы, все, что было интересного в его эпоху, он испытал, во всем поучаствовал. В 1685 году Дефо принимает участие в восстании герцога Монмаута, внебрачного сына Карла II Стюарта, поднявшего мятеж против английского короля Иакова II , правившего в то время. Монмаут был казнен, остальные участники заговора были наказаны, Дефо удалось скрыться. Довольно долгое время он находился в бегах и вел тихую, незаметную жизнь. В Англии происходят политические изменения -- в 1688 году королем становится Вильгельм III Оранский, представитель другой династии. Дефо приветствует нового короля, пользуется его покровительством, начинает литературную деятельность в качестве автора политических памфлетов. Практически все знаменитые произведения Дефо были написаны им в весьма зрелом возрасте, уже в XVIII веке, и среди его политических памфлетов, самым знаменитым, наверно, является сочинение под названием «Кратчайший способ расправиться с диссидентами». Это произведение появилось в 1702 году, и вокруг него возник очень серьезный скандал. Этот памфлет написан от лица некоего англиканского пастора, вымышленного персонажа, рассказчика. Этот человек предлагает действовать против протестантов такими же способами, как действовали когда-то католики против гугенотов во Франции. Тут надо иметь в виду, что религиозная ситуация в Англии в XVII -XVIII веке необыкновенно разнообразная и напряженная. Существует постоянное серьезное напряжение, провоцирующее время от времени столкновения между католиками, прежде всего ирландцами, и Англиканской церковью, которая является официальной государственной церковью в Англии. Кроме того, еще есть очень сложные отношения между англиканами-протестантами и так называемыми диссидентами - представителями более радикальных, экстремальных протестантских направлений, которые призывают буквально следовать Евангелию, вести строгую жизнь по заповедям, и гонимых официальной, более умеренной религией. Дефо пишет от лица англиканского пастора и в этом сочинении призывает к радикальным мерам, о том, что сколько можно объяснять, увещевать, проповедовать, давайте мы с диссидентами поступим как когда-то в Варфоломеевскую ночь католики поступили с гугенотами - перерезали их и все: нет человека, нет проблем. Это художественное преувеличение, Дефо в своем сочинении протестует против религиозной вражды. Действуя классическим способом, он доводит ситуацию до ее логического предела, чтобы показать абсурдность, безнравственность всякой религиозной розни. Но эффект не оправдывает ожиданий автора, люди принимают это за чистую монету: диссиденты бегут, собирают свои вещи, забирают детей и отправляются в дальние деревни, а англикане пишут в газеты письма в поддержку неизвестного автора. Тогда Дефо приходится писать объяснение к памфлету «Кратчайший способ расправиться с диссидентами», где он говорит, что он как раз против таких кровавых мер. Тогда Правительство, усмотрев в этом смуту и нарушение, оскорбление общественной нравственности, отдает приказ об аресте Дефо. Его арестовали по обвинению в преступлении чрезвычайной важности. Кстати сказать, настоящая его фамилия - Фо, а Дефо - это литературный псевдоним. Дефо приходится снова бежать и скрываться, так же, как во времена его бурной молодости. За его голову обещают 50 фунтов стерлингов, значительную по тем временам сумму, и его выдали. В начале 1703 года Даниель Дефо был заключен в Нью-Гейтскую тюрьму, его приговорили к денежному штрафу, пожизненному тюремному заключению и троекратному стоянию у позорного столба. Стояние у позорного столба - довольно мучительная процедура: человек выставлялся в центре Лондона, привязанный к позорному столбу, на потеху толпе, в него летели гнилые яблоки и горькие слова, и это было очень тяжело. Дефо прекрасно подготовился к этому позорному столбу, написав в тюрьме стихотворение «Гимн позорному столбу». Эти стихи появились в списках в Лондоне, и к июлю 1703 года, когда Дефо приходится пройти эту тяжелую процедуру, его стихотворение знают все. Позор обращается триумфом, ему бросают цветы и кричат одобрительные слова. Правительство сочло нецелесообразным не только вторичное представление Дефо у позорного столба, но и содержание его под стражей. Вскоре его выпустили из тюрьмы, и на этом, к счастью, он успокоился и от политических авантюр окончательно отказался.

Но он находит себе не менее беспокойное занятие и становится журналистом. Имя Даниеля Дефо называют в ряду основателей современной журналистики. В течение 9 лет, с 1704 года по 1713 год, Д.Дефо один (оцените его мужество!) выпускает газету «Обозрение дел во Франции и остальной Европе». В этой газете он был и журналистом, и редактором, и корректором, и множество разнообразных обязанностей исполнял. Название этого периодического издания немного лукавое и не соответствующее истине, поскольку центром внимания Дефо является Англия. Именно об Англии, так или иначе, прямо или косвенно идет речь в публикациях газеты, но для того, чтобы как-то смягчить возможные удары, он называет ее «Обозрение дел во Франции и остальной Европе». Это был еженедельник, который сыграл свою весьма позитивную роль в политической, общественной и гражданской жизни Англии начала XVIII века. Кроме того, Дефо был историком, мы, русские этого тоже не знаем, хотя кое-чем ему обязаны, ведь в 1723 года, еще при жизни Петра Великого, Д.Дефо написал книгу о русском императоре «Беспристрастная история жизни и деяний Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии». Эта книга стала первой историей Петра, ее пишет англичанин и это можно понять, сама личность Петра I в чем-то напоминает любимого героя Дефо Робинзона: такой деятельный, активный преобразователь жизни.

Что можно сказать о собственно литературном творчестве Дефо? «Робинзон Крузо» - не единственный его роман, у него есть множество самых разнообразных произведений: и плутовские авантюрные романы («Моль Флендерс», «Полковник Джек», «Роксана»), и морские приключения («История капитана Синглтона, пирата»), и книга, написанная в форме дневника «Дневник чумного года». Есть у него и мемуарные романы («Мемуары кавалера», «Мемуары английского офицера, капитана Джона Карлтона»), которые являются такой пробой в области исторического романа. Потом эту традицию разовьет и поддержит Вальтер Скоттв XIX столетии, но Дефо уже исследует возможности написания исторического романа. Всякий раз героем Дефо становится какой-то маргинальный персонаж или, во всяком случае, человек необыкновенной профессии, связанной с рискованными приключениями. Это либо какой-нибудь беспризорник, либо авантюристка и куртизанка, которая живет и в Париже, и в Лондоне в эпоху Людовика XIV . Или это рассказы пирата, или дневник наемного солдата.

В случае «Моль Флендерс» это вообще невероятная история, прочту только название этой книги, и вы увидите, какая она сложная: «Радости и горести знаменитой Моль Флендерс, которая родилась в Нью-Гейтской тюрьме и в течение шести десятков лет своей разнообразной жизни, не считая детского возраста, была 12 лет содержанкой, 5 раз замужем, из них 1 раз за своим братом, 12 лет воровкой, 8 лет ссыльной в Виргинии, но под конец разбогатела, стала жить честно и умерла в раскаянии. Написано по ее собственным заметкам». В этом обширном названии романа отмечается, во-первых, его как бы автобиографическая основа: «написано по ее собственным заметкам», а во-вторых, речь идет снова о том, что человек - это продукт среды. Естественно, девушка, которая родилась в Нью-Гейтской тюрьме, не могла стать никем другим, кроме того, чем она стала. И дальше он так наивно говорит: «разбогатела, стала жить честно и умерла в раскаянии». Получается, что нравственность находится в некоторой зависимости от образа жизни героя, даже от его материального благосостояния. Потому что, если у человека совсем нет денег, и ему нечего есть, то можно предположить, что он украдет, а если у него есть надежный кусок хлеба, то вряд ли он отправится на рынок тащить, что плохо лежит. Дефо строит свой роман так, чтобы показать, что виновато, преступно общество, жестокий мир делает человека талантливым и жестоким хищником, а вовсе это не заложено в его собственной природе. Вот среди этих пестрых, разнообразных, весьма сомнительных персонажей, пожалуй, единственный приличный человек - Робинзон Крузо, герой главного романа Даниеля Дефо.

Этот роман, исключительное явление в мировой литературе, имел очень интересную историю создания. Это произведение Д.Дефо написал уже в зрелом возрасте. Дефо родился в 1661 году, «Робинзон Крузо» появился в печати в 1719 году, когда автору было почти 60 лет. Это редкий случай в литературе, потому что обычно ранние книги являются самыми удачными, расцвет творческих возможностей, воображения, жизненных сил порождает великие произведения. Но есть и исключения: Дефо пишет свою великую книгу уже в возрасте весьма зрелом, даже преклонном. Как он пришел к мысли написать это сочинение?

XVIII век - время путешествий, морской романтики, время, когда многие люди писали книги о своих путешествиях и приключениях. Жанр путевых заметок, романа-путешествия был очень популярным в литературе XVIII века. Всякий человек, который побывал в дальних странствиях, писал путевые заметки и потом находил возможность их опубликовать. И один из самых интересных романов в мировой литературе возникает практически из бытовой письменной культуры. Мы сейчас пишем очень мало, если нужно что-то сообщить, мы пользуемся телефоном или Интернетом, а культура письма, дневника, культура чистого листа бумаги и ручки уходит в прошлое. Очень жаль, потому что между компьютерной, телефонной клавиатурой и ситуацией письма, когда мы пишем ручкой на бумаге, существует очень большая разница. В былые времена люди писали письма часто и много, писали дневники, и это важно, потому что это та ситуация, когда мы продумываем свою жизнь. Недавно я прочла в одной книге, что только то, о чем ты написал, ты можешь считать понятым и продуманным. Это правда, потому что никакие наши смутные ощущения, которые проносятся в мозгу, не сравнятся с трудом кристаллизации мысли, который происходит во время письма. Именно письмо, а не говорение, не мысль невысказанная, является наиболее творческим и ответственным процессом. То, что люди все время рефлектировали, «отзеркаливали» свою жизнь, тоже давало свое высокое качество их внутреннему миру и помогало их познанию самих себя и мира как целого. Каждый из нас мог бы написать пусть не такой роман, но какие-нибудь рассказы, воспоминания о своей жизни. Уверяю вас, что любой ребенок будет благодарен своим родителям, когда получит книгу воспоминаний об их жизни, о жизни их родителей. Мы живем в такое время, когда долго-долго все разорялось, и только сейчас начинается медленный труд собирания, поэтому то, что мы не напишем, окончательно исчезнет из культурного и гражданского обихода. Только мы можем засвидетельствовать какие-то очень важные вещи.

Из этой бытовой письменной культуры писем, дневников, путевых заметок, разных описаний путешествий вырастает этот замечательный роман Д.Дефо. Он публикует его под длинным названием, главная часть которого звучит как «Жизнь и странные, удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, описанные им самим». Какова история возникновения этого текста? В это время, незадолго до написания романа Дефо, появляется книга английского моряка, капитана Вудса Роджерса, который совершил плавание вокруг света. Книга так и называется «Плавание вокруг света», вышла она в 1712 году. В ней капитан Роджерс подробнейшим образом рассказывает о своих странствиях вокруг света, о трудностях и удивительных приключениях, которые довелось ему пережить, что интересного он повидал. В частности, он рассказывает историю о том, что в 1704 году шотландский матрос Александр Селькерг поссорился с капитаном своего корабля, и был высажен на необитаемый остров. Шотландцы известны неумеренным употреблением горячительных напитков, и можно предположить, что бесчинства Селькерга превзошли меру терпения капитана. Такие истории не были единичны. Во времена Пушкина в петербургском русском обществе был такой очень яркий персонаж - князь Федор Толстой-Американец, который тоже при совершении плавания на корабле, был высажен на остров за отвратительное поведение, пьянство и буйство. Однако он не долго просидел на этом острове, ему были оставлены все средства для того, чтобы сигналить, разводить огонь. Уже через несколько дней он поднялся на другой корабль и продолжил свое плавание. Такая практика высадки на остров с корабля человека, нарушающего все законы общежития, существовала. Нельзя сказать, что это особенно жестоко. Во-первых, судно - это замкнутое пространство, на нем очень мало места, люди вынуждены все время жить в одних и тех же крошечных объемах, поэтому очень важно, чтобы все были друг с другом вежливы, добры, корректны, а если это не так, возникает угроза невозможности продолжать плавание. Лучше потерять одного человека, чем целый корабль. Кроме того, речь не шла о том, чтобы человека выбросить на необитаемый остров, где он погибнет от голода и жажды. Высаживали на маленькие островки, которые находились вдоль традиционных морских путей, и мимо этого острова каждую неделю проходил корабль. Просто с Робинзоном получилось очень неудачно, в силу разных обстоятельств он оказался вдалеке от тех мест, где регулярно проходят корабли.

Вернемся к шотландцу, Александру Селькергу. Он был снабжен небольшим запасом провизии, оружием и боеприпасами, и был высажен на необитаемый остров под названием Хуан Фернандес в Тихом океане. Получилось так, что этот островок оказался в стороне от путей прохождения судов, и более 4 лет Селькерг вел на этом острове отшельническую жизнь. Он не погиб, не растерялся, а в силу того, что он оказался свободен от своих пагубных пристрастий и был вынужден вести разумную и деятельную жизнь, вполне процветал. Через 4 с небольшим года капитан Роджерс подобрал его на острове Хуан Фернандес в абсолютно здравом уме, твердой памяти, с сохранными функциями организма. То есть он провел эти 4 года с пользой для себя и не только не погиб, а может быть, что-то понял в своей жизни. Об этом рассказывает капитан Роджерс в своей книге, и когда Дефо читает, он понимает, что это его герой, и начинает писать свой роман о Робинзоне Крузо. Таким образом, эта книга в традициях реалистической литературы прочно базируется на реальности. Мы не можем сказать, что такого не бывает. Такое бывает, было, и существует документальное тому подтверждение. В то же время мастерство искусства Д.Дефо заключается в том, что он не просто копирует, описывает какую-то жизненную ситуацию, а он размышляет над ней, достраивает ее, и возникает очень сложное, очень интересное произведение.

Трудно определить, какой это роман. Мы можем сказать - философский, и это будет правда, можем сказать, что это роман воспитания - тоже правда, роман приключений - и это верно. В нем много и других разных тем, так что это роман о встрече, о культурном герое. Красота и величие этого произведения заключается в том, что оно при всей своей простоте обладает невероятным богатством смыслов. Мне бы не хотелось давать какие-то интерпретации романа, прежде чем вы закончите слушать, может, мы вернемся к этому позже, возможно, устроим совместные прямые эфиры на эту тему. Но хотелось бы дать некоторые рекомендации, на что обратить внимание, когда вы будете слушать и читать роман о Робинзоне Крузо. Во-первых, вспомните свое детское восприятие этого романа. Постарайтесь его соотнести с взрослым, и вы увидите, что в детстве, скорее всего, было любопытно, как он сможет выжить, на первом плане было приключение. Действительно, этот роман решает практическую задачу: человек оказывается в очень трудных условиях, на необитаемом острове, у него есть определенные вещички, которые он спасает со своего корабля, но что он будет делать?

Мне в детстве (я читала этот роман в возрасте лет пяти, еще до того, как пошла в школу) было не оторваться от этой книги. Родители запрещали мне читать по ночам, поэтому приходилось припасать фонарик и в темноте под одеялом тихонечко прочитывать, потому что мной владел непреодолимый интерес: как он сделает себе дом, одежду, еду, посуду? Теперь я понимаю, почему дети любят именно эту историю Робинзона-ремесленника, Робинзона - находчивого хозяйственника. Это задача, которую должен решить каждый ребенок: научиться в 5, 6, 7 лет жить самостоятельно, готовить себе пищу, как-то устраивать хозяйство, обращаться с иголочкой и ниткой, с деревом и пилой, рубанком. Мы все немного Робинзоны, когда мы маленькие, потому что мир перед нами раскрывается как неосвоенное пространство, пусть даже там уже есть какие-то инструменты, приспособления, технологические традиции, но нам-то они еще не принадлежат.

И с Робинзоном происходит именно это, ведь в начале романа он не слишком симпатичный человек, он шалопай и бездельник. Когда отец говорит ему: «Робинзон, ты не хочешь поучиться или поработать?», он говорит: «Нет, мне уже учиться поздно, а работать лень. Можно я лучше так как-нибудь поживу?» Он проявляет свою полную неспособность, нежелание заниматься каким-либо нормальным человеческим делом. У него только один ветер в голове. И мы видим, как потом, осваивая это жизненное пространство, научаясь владеть разными инструментами и производить разные действия, он становится другим, потому что он находит и смысл, и ценность человеческой жизни. Это первый сюжет, на который следует обратить внимание - настоящий контакт человека с предметным миром, то как происходит добыча хлеба, одежды, жилища и так далее. Когда он испек себе первый раз хлеб, а случилось это спустя много лет после того, как он поселился на острове, то говорит, что мы и не подозреваем, сколько разнообразных трудоемких процедур нужно произвести для того, чтобы получить обычный ломоть хлеба. И для нас это сегодня тоже так, мы заходим в булочную, покупаем там себе, что хотим (ассортимент невероятно разнообразен), и даже не задумываемся, сколько труда, сколько человеческой энергии, силы вложено в обыкновенный батон.

Вторая линия романа, которую имеет смысл внимательно отслеживать, это история самопознания Робинзона, которая во многом совпадает и переплетается с историей богопознания. Робинзон в начале книги не только никчемный молодой человек, но это еще человек, который начисто не осознает самого себя. Он не понимает, кто он такой, зачем пришел на эту землю, им владеет и движет только жажда удовольствий, приключений, развлечений. Никакая духовная жизнь ему недоступна. Глубина измерения человека-мудреца, философа, человека молитвы, добродетели постепенно раскрывается в романе. Об этом тоже стоит подумать, как постепенно, шаг за шагом человек открывает в этом мире присутствие Творца и Спасителя, и как за счет этого он становится самим собой, потому что эти две составляющие неразрывны друг от друга.

Очень важно извлечь какую-то практическую пользу из этого романа. Мне кажется, это будет такой жест вежливости и благодарности по отношению к автору. Дефо, как человек своего века, надеялся, что его творчество служит не только к развлечению, но и к воспитанию. Каждый из нас может прочесть эту книгу с такой внутренней задачей: обрести какой-то полезный опыт. Например, в романе есть чудная история о том, как Робинзон Крузо пишет утешительный дневник. Он делит страницу пополам и на левой половине пишет все плохое, что с ним происходит, о том, что он один заброшен на какую-то необитаемую землю, где, по-видимому, суждено прожить до конца своих дней и не услышать человеческого голоса и не увидеть человеческого лица. Но тут же справа он пишет, что зато он не погиб, как остальные его товарищи по плаванию, и у него остается надежда. Опять слева пишет, что одежда его приходит в негодность, она обветшала и скоро совсем развалится. А справа пишет: «Но здесь жаркий климат и, даже если бы у меня было много одежды, я бы ей почти не пользовался, находясь в одиночестве». Дальше он снова пишет: «Я нахожусь в полном отсутствии всяких живых существ». Справа: «Но зато на острове нет диких зверей, которые могли бы съесть меня». То есть на каждый свой негативный пассаж, на каждую жалобу, он находит некий позитивный аргумент. И это то, что можно практиковать, просто, как повседневную психотерапию, самопомощь: как только нам становится грустно, мы можем сесть за стол, разделить страничку пополам и последовать примеру Робинзона, нашего старшего брата. Вот, пожалуй, те предварительные слова, которые я бы хотела вам сказать в начале нашего знакомства с романом. Вернемся мы к этому замечательному произведению Даниеля Дефо после завершения чтения на радио «Град Петров» избранных частей романа «Робинзон Крузо».

Прозвучала передача из цикла «Бог и человек в мировой литературе». Эту передачу для вас подготовила и провела кандидат философских наук, доцент кафедры искусствознания Университета кино и телевидения Марина Михайлова.

Сейчас в эфире

"Пастырский час" (прямой эфир)

• 21:30

  Беседа протопресвитера Александра Шмемана

• 21:40

  "Истина и жизнь". Программу о современном православном богословии ведут Н.Фанина и А.Крупинин

Прямая речь

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев

Елена Карловна Корольчук, жительница блокадного Ленинграда

Дмитрий Иванович Тимофеев, ветеран Великой Отечественной войны

ВВЕДЕНИЕ

«Робинзон Крузо» (англ. Robinson Crusoe) герой романов <#"justify">1.1Краткое содержание романа

Полное название первой книги звучит как «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим».

В августе 1719 года Дефо выпускает продолжение «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а еще год спустя «Серьезные размышления Робинзона Крузо», но в сокровищницу мировой литературы вошла лишь первая книга и именно с ней связано новое жанровое понятие «Робинзонада».

В этом романе рассказывается о мужчине, чьи мечты всегда были повернуты к морю. Родители Робинзона не одобряли его мечту, но в конце концов Робинзон Крузо сбежал из дома и отправился в море. В первое же плаванье он потерпел неудачу, его корабль потонул. Выжившие члены экипажа стали сторониться Робинзона так как и следущее его плаванье не удалось.

Робинзон Крузо попал в плен к пиратам и пробыл у них долгое время. Сбежав, плавал по морю 12 дней. На пути ему встречались туземцы. Наткнувшись на корабль, добрый капитан взял его на палубу.

Робинзон Крузо остался жить в Бразилии. Стал владеть сахарно тростниковой плантацией. Робинзон разбогател и стал влиятельным человеком. Своим друзьям он рассказывл о своих приключениях. Богачи заинтересовались его рассказом о туземцах, которых он встречал во время побега от пиратов. Так как негры в то время были рабочей силой, но стоили очень дорого. Собрав корабль, они отправились в путь, но по злочастной судьбе Робинзона Крузо потерепели неудачу. Робинзон попал на остров.

Он быстро обосновался. У него на острове было три дома. Два возле берега, чтобы увидеть если мимо будет проплывать корабль, а другой дом в центре острова, где росли виноград и лимоны.

Пробыв на острове 25 лет он заметил на северном берегу острова человеческие следы и кости. Чуть позже на том же берегу он увидел дым от костра, взобравшись на холм, Робинзон Крузо разглядел в подзорную трубу дикарей и двух пленных. Одного они уже ели, а другой ждал своей участи. Но вдруг пленный побежал в сторону дома Крузо, за ним побежали два дикаря. Это обрадовало Робинзона и он побежал им навстречу. Робинзон Крузо спас пленного, назвав его Пятница. Пятница стал сожителем и работником Робинзона.

Еще два года спустя к ним на остров подплыла лодка с английским флагом. На ней было трое пленных, их вытащили из лодки и оставили на берегу, а другие пошли осматривать остров. Крузо и Пятница подошли к пленным. Их капитан рассказал, что его корабль взбунтовался и зачинщики бунта решили оставить капитана, его помощника и пассажира на этом, как они думали, необитаемом острове. Робинзон и Пятница поймали тех и связали, они сдались. Еще через час приплыла другая лодка, их тоже поймали. Робинзон Пятница и несколько других пленных поплыли на лодке к кораблю. Успешно захватив его они вернулись на остров. Так как зачинщиков бунта казнили бы в Англии, они решили остаться на острове, Робинзон показал им свои владения и уплыл в Англию. Родители Крузо уже давно умерли, а плантация его до сих пор осталась. Его наставники стали богачами. Узнав, что Робинзон Крузо жив, они очень обрадовались. Крузо получил значительную сумму денег по почте (Робинзон не решался вернуться в Бразилию). Позже Робинзон продал свою плантацию, став богачом. Он женился, у него родилось трое детей. Когда его жена умерла он захотел вернуться на остров и посмотреть, как там живется. На острове все процветало. Робинзон привез туда все необходимое: нескольких женщин, порох, животных и другое. Он узнал, что жители острова воевали с дикарями, выиграв взяли их в плен. Всего на острове Робинзон Крузо провел 28 лет.

1.2 Проблемы жанровой принадлежности

Сюжет романа «Робинзон Крузо» распадается на две части: в одной описываются события, связанные с общественным бытием героя, пребыванием на родине, во второй описывается отшельническая жизнь на острове.

Повествование ведется от первого лица, усиливая эффект правдоподобия, автор из текста полностью изъят. Однако, хотя по жанру роман близок описательному жанру реального происшествия (морской хроники), назвать сюжет чисто хроникальным нельзя. Многочисленные рассуждения Робинзона, его отношения с Богом, повторы, описания владеющих им чувств, нагружая повествование эмоциональной и символической составляющими, расширяют рамки жанрового определения романа.

Недаром к роману «Робинзон Крузо» было применено множество жанровых определений: приключенческий просветительский роман (В. Дибелиус); авантюрный роман (М. Соколянский); роман воспитания, трактат о естественном воспитании (Жан Жак Руссо); духовная автобиография (М. Соколянский, Дж. Гюнтер); островная утопия, аллегорическая притча, «классическая идиллия свободного предпринимательства», «беллетристическое переложение локковской теории общественного договора» (А. Елистратова).

Согласно М. Бахтину, роман «Робинзон Крузо» можно назвать романизированными мемуарами , с достаточной «эстетической структурностью» и «эстетической преднамеренностью» (по Л.Гинзбург ). Как отмечает А.Елистратова: «Робинзон Крузо» Дефо, прообраз просветительского реалистического романа в еще необособленном, нерасчлененном виде, совмещает в себе множество различных литературных жанров» .

Во всех этих определениях содержится зерно истины.
Так, «эмблемой авантюрности, пишет М. Соколянский, нередко является присутствие слова «авантюры» (приключение) уже в названии произведения" . В заголовке же романа как раз стоит: «Жизнь и удивительные приключения...». Далее, авантюра это разновидность события, но события чрезвычайного. А уже сама фабула романа «Робинзона Крузо» представляет экстраординарное событие. Над Робинзоном Крузо Дефо произвел своеобразный просветительский эксперимент, забросив его на необитаемый остров. Иными словами, Дефо временно «выключил» его из реальных общественных связей, и практическая деятельность Робинзона предстала в общечеловеческой форме труда. Этот элемент и составляет фантастическое ядро романа и одновременно тайну его особой привлекательности. Признаками духовной автобиографии выступает в романе сама форма повествования, свойственная данному жанру: мемуарно дневниковая. Элементы романа воспитания содержатся в рассуждениях Робинзона и его противостоянии одиночеству.

Как пишет К. Атарова: «Если рассматривать роман в целом, это остросюжетное произведение распадается на ряд эпизодов, характерных для беллетризованного путешествия (так называемое imaginaire), популярного в XVII-XVIII вв. В то же время центральное место в романе занимает тема возмужания и духовного становления героя» .

А. Елистратова отмечает, что: «Дефо в «Робинзоне Крузо» стоит уже в непосредственной близости к просветительскому «роману воспитания».

Роман можно прочесть и как аллегорическую притчу о духовном падении и возрождении человека иными словами, как пишет К. Атарова, «повествование о скитаниях заблудшей души, отягченной первородным грехом и через обращение к Богу обретшей путь к спасению» .

«Дефо недаром настаивал в 3-й части романа на его аллегорическом смысле, - отмечает А. Елистратова. Благоговейная серьезность, с какою Робинзон Крузо вдумывается в свой жизненный опыт, желая постичь его скрытое значение, суровая скрупулезность, с какою он анализирует свои душевные побуждения, - все это восходит к той демократической пуританской литературной традиции XVII в., которая получила завершение в «Пути паломника» Дж.Бэньяна. Робинзон видит проявление божественного промысла в каждом происшествии своей жизни; его осеняют пророческие сны... кораблекрушение, одиночество, необитаемый остров, нашествие дикарей - все кажется ему божественными карами» .

Любое пустячное происшествие Робинзон осмысляет как «промысел божий», а случайное стечение трагических обстоятельств как справедливая кара и искупление за прегрешения. Даже совпадения дат представляются герою осмысленными и символическими: «...греховная жизнь и жизнь уединенная», подсчитывает Крузо, -начались для меня в один и тот же день».

Согласно Дж. Старру, Робинзон выступает в двуединой ипостаси и как грешник, и как избранник божий.

«Смыкается с таким осмыслением книги, отмечает К. Атарова, и интерпретация романа, как вариации библейского сюжета о блудном сыне: Робинзон, презревший советы отца, покинувший отчий дом, постепенно, пройдя через жесточайшие испытания, приходит к единению с Богом, своим духовным отцом, который, как бы в награду за покаяние, дарует ему в конечном счете спасение и благоденствие» .

М. Соколянский, приводя мнение западных исследователей по данному вопросу, оспаривает выдвинутую ими интерпретацию «Робинзона Крузо» как модифицированного мифа о пророке Ионы.

«В западном литературоведении, отмечает он, особенно в новейших трудах фабула «Робинзона Крузо» нередко интерпретируется как модификация мифа о пророке Ионе. При этом игнорируется активное жизненное начало, присущее герою Дефо... Разница ощутима в чисто фабульном плане. В «Книге пророка Ионы» библейский герой фигурирует именно как пророк...; герой Дефо в роли предсказателя вовсе не выступает...».

Это не совсем так. Многие интуитивные прозрения Робинзона, равно как и его вещие сны, вполне могут сойти за предсказания, внушенные свыше. Но далее: «Жизнедеятельностью Ионы полностью управляет всевышний... Робинзон же, сколь много он ни молится, в своей деятельности активен, и эта поистине творческая активность, инициативность, изобретательность никак не позволяет воспринять его как модификацию ветхозаветного Ионы».

Современный же исследователь Е. Мелетинский считает роман Дефо с его «установкой на бытовой реализм», «серьезной вехой на пути демифологизации литературы» .

Между тем, если уж проводить параллели между романом Дефо и Библией, то скорее напрашивается сравнение его с книгой «Бытие» . Робинзон по сути создает свой мир, отличный от островного мира, но отличный и от оставленного им мира буржуазного мир чистого предпринимательского творения. Если герои предыдущих и последующих «робинзонад» попадают в готовые, уже сотворенные до них миры (реальные или фантастические например, Гулливер), то Робинзон Крузо строит этот мир шаг за шагом подобно Богу. Вся книга посвящена доскональному описанию творения предметности, ее умножения и материального наращивания. Акт этого творения, разбитый на множество отдельных моментов, оттого так захватывающ, что в основу его положена не только история человечества, но и история всего мира. В Робинзоне поражает его богоподобность, заявленная не в форме Писания, а в форме житейского дневника. Присутствует в нем и остальной арсенал, свойственный Писанию: заветы (многочисленные советы и наставления Робинзона по разным поводам, даваемые в напутствие), аллегорические притчи, обязательные ученики (Пятница), поучительные истории, каббалические формулы (совпадения календарных дат), временная разбивка (день первый и т.д.), ведение библейских родословных (место которых в родословных Робинзона занимают растения, животные, урожаи, горшки и т.д.). Библия в "Робинзоне Крузо" словно пересказана на заниженном, обытовленном, третьесословном уровне. И как просто и доступно по изложению, но емко и сложно в интерпретации Св. Писание, так же внешне и стилистически прост, но в то же время фабульно и идейно емок «Робинзон». Сам Дефо печатно уверял, что все злоключения его Робинзона не что иное, как аллегорическое воспроизведение драматических перипетий в его собственной жизни.

Многие же детали приближают роман к будущему психологическому роману.

«Некоторые исследователи, пишет М. Соколянский, не без оснований подчеркивают значение творчества Дефо-романиста для становления европейского (и прежде всего английского) психологического романа. Автор «Робинзона Крузо», изображая жизнь в формах самой жизни, сосредоточивал внимание не только на внешнем мире, окружающем героя, но и на внутреннем мире мыслящего религиозного человека» . А по остроумному замечанию Э.Циммермана, «Дефо в некоторых отношениях связывает Бэньяна с Ричардсоном. Для героев Дефо... физический мир есть слабо различимый признак более важной реальности...».

ГЛАВА 2. ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОМАНА «РОБИНЗОН КРУЗО»

2.1 Роман «Робинзон Крузо» в критике

Наибольшей славы Дефо роман «Робинзон Крузо». По мнению исследователей творчества писателя, непосредственным толчком к написанию романа стал эпизод с корабельного дневника капитана Вудса.

Впоследствии по материалам этого дневника известный журналист Стиль напечатал статью о приключениях шотландского матроса, который, как считают, в определенной степени был прототипом Робинзона Крузо.

Д.Дефо перенес место пребывания своего героя к бассейну Атлантического океана, а время действия отнес примерно на 50 лет в прошлое, тем самым увлечив срок пребыьания своего героя на необитаемом острове в 7 раз.

Характерные черты просветительского романа «Робинзон Крузо»:

ØУтверждение мысли, что разум и труд главные движущие силы прогресса челочества;

ØПравдоподобность произведения предоставила реальная история, положенная в основу сюжета;

ØДостоверность повествования способствовала форма дневника;

ØВведение повествовния от первого лица, от имени самого героя, позволяла автору показать мир глазами обычного человека и одновременно раскрыть ее характер, чувства, моральные качества;

ØОбраз Робинзона Крузо подан в развитии;

ØВ центре внимания не только экзотика безлюдного острова и захватывающие приключения, сколько человек, его переживания, чувства, когда она оставалась наедине с природой;

ØРобинзон - действенная и активная человек, настоящий сын своего времени, он ищет различных средств обнаружения собственных способностей и практицизма;

ØРобинзон - новый герой. Это не выдающаяся или исключительная личность, не исторический деятель, не мифический образ, а обычный человек, наделенное душой и умом. Автор воспевает активность простого человека в преобразовании окружающей действительности;

ØОбраз главного героя имеет большое воспитательное значение;

ØЭкстремальная ситуация становится критерием определения не только физической силы, а прежде человеческих качеств героя;

ØХудожественное достижение романа - решение писателя заставить своего героя анализировать не только то, что происходить в его душе;

ØПрирода дала толчок для развития нравственных качеств героя. Благодаря ее постоянному влиянию. Робинзона будто проходят социальные проблемы, интриги и конфликты. Ему не нужно быть лицемерным, жадным, лживым. Пребывание на лоне природы и в согласии с ней вызвало к жизни только лучшие черты натуры - искренность, трудолюбие и способность быть естественным;

ØГлавная идея произведения - прославление активности, трудовой энергии, ума и высоких моральных качеств человека, которые помагают ей овладевать миром, а также утверждение большое значение природы для духовного развития человечества;

Ø«Робинзон Крузо» образец реалистического романа эпохи Просвещения. Сюжет был обусловлен прежде всего интересом английского общества к географических открытий и путешествий;

Новой в тогдашней литературе эта тема не была. Еще до Д.Дефо появлялись произведения, в которых рассказывалось о судьбе несчастных путешественников, заброшенных в нецивилизованного мира. В 1674 в Англии опубликовали перевод книги арабского писателя XII века Ибн Туфайль «о приключениях Хаджи Бен Йокдане», который достиг большой мудрости, живя на острове совсем одиноко.

После появления романа Дефо литературоведческая наука обогатилась новым понятием «робинзонада», что означает традиционный в литературе сюжет, построенный на изображении жизни и испытаний персонажа, попавшего в экстрамальные условия, по определенным причинам был лишен человеческого общества.

Роман - робинзонада - отличительная черта литературы не только XVIII века, а и следующих этапов в развитии мировой литературы. Образцами романов - робинзонад являются следующие произведения: «Остров Фельзенбург» И.Шнабеля, «Новый Робинзон» И.Кампе, «Швейцарский Робинзон» Висса, «Отшельник Тихого океана» Пси слое, «Маугли» Киплинга, «Руссзий Робинзон» С.Турбина.

2.2 художественный анализ романа

Он не читал «Робинзона Крузо» с детства, сказал Беттередж, говоря сам с собой.- Посмотрим, поразит ли его «Робинзон Крузо» теперь!
Уилки Коллинз. Лунный камень: «Даниель Дефо… Знаменитый создатель знаменитого Робинзона Крузо, о приключениях которого на необитаемом острове знает каждый ребенок еще до того, как сам научается читать… Да ведь более привычного, «домашнего», вседоступного писателя, казалось бы, трудно представить!» И однако автор «Робинзона Крузо» и как человек, и как художник одна из самых загадочных литературных фигур своей эпохи. До сих пор много темных мест в его биографии. Начать хотя бы с даты рождения, которая точно не установлена. Не ясна до конца роль Дефо в закулисных интригах и политической борьбе его времени биографы и сейчас открывают все новые и новые факты.

И все же не это главное. Загадка в секрете его неотразимого воздействия на читателей. Ее разрешению посвящены эссе и заметки великих писателей, статьи и монографии литературных критиков. Споры об этой загадке, начатые еще при жизни автора, не смолкают и поныне. Кристально ясная, понятная, казалось бы, любому ребенку книга упорно сопротивляется аналитическому разъятию, не открывает секрета своего неувядаемого обаяния. Феномен простоты гораздо труднее поддается критическому осмыслению, чем усложненность, зашифрованность, герметизм.

Ко времени, когда Дефо создал своего «Робинзона», он уже был широко известной фигурой в литературной и политической жизни Лондона. За плечами у литератора, самую малость не дотянувшего до седьмою десятка, осталась жизнь, полная превратностей и приключений, участие в восстании Монмута (1685) и счастливое избавление от кровавой расправы; разнообразная коммерческая деятельность, дважды приводившая Дефо к банкротству; деловые поездки по стране и на континент; участие в политической борьбе и журнальной полемике своего времени; приближенность ко двору в период правления Вильгельма Оранского и тюремное заключение при королеве Анне; унизительное наказание у позорного столба (1703) за злую сатиру против официальной «высокой» церкви и тайные сношения с английскими премьер-министрами Харли и Годольфином… Действительно, как утверждал впоследствии и сам Дефо, жизнь он провел не менее бурную, чем его герой.

В этой кипучей жизни, вобравшей в себя деятельность предпринимателя, коммерсанта, политика, журналиста и писателя, нас более всего интересует одна сфера литературная. Но и в этой сфере жанровый размах весьма широк: Дефо автор не одной сотни сочинений сатирических памфлетов на злобу дня в прозе и в стихах, жизнеописаний выдающихся личностей (включая уголовных преступником), трактатом и эссе по экономике, коммерции, политике, богословию.

Но в каком то более широком смысле Дефо, как и его герой на необитаемом острове, начинал, что называется, «с нуля». «Жизнь и странные и удивительные..." значилось на титульном листе первой книги, которой по праву открывается история английского романа эпохи Просвещения», пишет А. А. Елистратова. Можно сказать и шире «история европейского реалистического романа». Именно Дефо оказался первооткрывателем в этом жанре. Еще не созданы нравоописательные эпопеи Филдинга, «психологические драмы» Ричардсона, сатирические бурлески Смоллетта, не предпринята анатомия человеческого сознания в произведениях Стерна. А несмелые пробы пера современников Дефо, например писательницы и драматурга Э. Хейл, выступившей одновременно с ним в жанре романа, отличаются явной незрелостью. Возможно, что и гениальные находки самого Дефо носили стихийный характер. «Он меньше всего думал о том, что его книга станет одним из первых образцов будущего реалистического романа новой европейской литературы и что самые ее недостатки окажутся ее достоинствами: безыскусственность станет глубоким искусством, назидательность историческим признаком времени, когда она написана», писал об авторе «Робинзона Крузо» академик М. П. Алексеев.

И все же Дефо, опять таки как и его герой, в значительной мере опирался на плоды цивилизации. У «Робинзона» были предшественники и в реальной жизни, и в литературе.

Сама страсть героя к путешествиям яркая примета времени, времени, когда на карте мира кое где значилось: «Пока еще не открытые места». На карте, приложенной к четвертому изданию «Робинзона Крузо» (вышедшему в августе 1719 г.), не нанесены еще северо западные границы Северной Америки, северо восточные границы Азии и лишь слегка намечены северные и западные очертания Австралии, называвшейся тогда Новой Голландией. Интерес к рассказам мореплавателей был огромен. Книги о путешествиях пользовались широчайшим читательским спросом. Из целого потока авторов путевых очерков и записок конца XVII начала XVIII в. назовем лишь две фамилии связанные с обстоятельствами создания «Робинзона», адмирала Уильяма Дампьера, издавшего весьма популярные «Новое кругосветное путешествие» (1697), «Путешествия и описания» (1699) и «Путешествие в Новую Голландию» (1703), и Вудса Роджерса

В путевых дневниках тихоокеанских путешествий последнего, изданных в 1712 г., Дефо мог прочесть историю Александра Селькирка, прототипа знаменитого Робинзона.

Шотландец, уроженец небольшого городка Ларго в графстве Файф, Селькирк как помощник капитана Страдлинга принимал участие водной из тихоокеанских экспедиций Уильяма Дампьера.

Одной из тихоокеанских экспедиций Уильяма Дампьера. Поссорившись с капитаном, он добровольно остался на необитаемом острове Масса Тьерра архипелага Хуан Фернандес, близ берегов Чили. Селькирк рассчитывал, что его подберет какой-нибудь проходящий мимо корабль, но дожидаться этого ему пришлось 4 года и 4 месяца. Лишь в 1709 г. он был взят на борт корабля «Герцогиня» под командованием Вудса Роджерса, приставшего к острову для пополнения запасов питьевой воды. Через три года Селькирк вместе с экспедицией Роджерса вернулся в Англию. Его удивительную историю рассказали в своих путевых записках и Роджерс, и капитан Кук, шедший вместе с Роджерсом на корабле «Герцог», а несколько позднее о ней поведал еще более широкому кругу читателей Ричард Стиль в издаваемом им журнале «Англичанин» (1713).

Рассказ Роджерса был опубликован также отдельной брошюрой под названием «Превратности судьбы, или Удивительные приключения Александра Селькирка, написанные им самим». От этой пиратской брошюры, вероятно, и берет начало легенда о том, что Дефо воспользовался для своего романа рукописями Сель кирка. Дотошные исследователи уже в нашем веке обнаружили и других отшельников поневоле, проведших долгое время на островах; их истории мог также знать Дефо.

Однако большинство исследователей единодушны в том, что история Селькирка и ей подобные подсказала Дефо лишь идею сюжета и некоторые внешние детали рассказа.

Были у «Робинзона» и чисто литературные источники, прежде всего роман Генри Невиля «Остров Пайнса, или Четвертый остров близ неизвестного австралийского материка, недавно открытый Генрихом Корнелиусом фон Слоттеном» (1668), где рассказывалось о жизни англичанина Джорджа Пайнса с семьей на необитаемом острове.

Определенное воздействие, видимо, оказал на Дефо аллегорический роман Джона Беньяна «Путь паломника» (1678 1684), повествующий не о реальном путешествии, а о скитаниях души в поисках истины.

Но нее это лишь позднейшие предположения, результат новейших критических изысканий. А в свое время история создания «Робинзона Крузо» обрастала мифами и легендами: спорили с азартом о том, где писался и я роман в Кенте пли в Лондонском доме в Сток Ньюингтоне; упрекали автора в плагиате, в использовании якобы существовавших записок самого Александра Селькирка, с уверенностью утверждали, что ни один издатель не брался печатать книгу, и даже ставили авторство Дефо под сомнение. 25 апреля 1719 I роман вышел в снег в Лондоне, в типорафии Уильяма Тейлора.

В Лондоне, в типорафии Уильяма Тейлора. Успех книги был настолько велик, что в течение того же года вышло еще три издания (по современным понятиям допечаток тиража), не считая «пиратских». Через четыре месяца Дефо выпустил продолжение «модной» книги: «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», повествующие о судьбе «робинзоновой колонии» и о путешествиях героя по Китаю, Дальнему Востоку и Сибири. В августе 1720 г. Дефо издал третий том: «Серьезные размышления Робинзона Крузо...»
Определенное воздействие, видимо, оказал на Дефо аллегорический роман Джона Беньяна «Путь паломника» (1678 1684), повествующий не о реальном путешествии, а о скитаниях души в поисках истины.

Но нее это лишь позднейшие предположения, результат новейших критических изысканий. А в свое время история создания «Робинзона Крузо» обрастала мифами и легендами: спорили с азартом о том, где писался и я роман в Кенте пли в Лондонском доме в Сток Ньюингтоне; упрекали автора в плагиате, в ис-пользовании якобы существовавших записок самого Александра Селькирка, с уверенностью утверждали, что ни один издатель не брался печатать книгу, и даже ставили авторство Дефо под сомнение 25 апреля 1719 I роман вышел в снег в Лондоне, в типорафии Уильяма Тейлора.

В Лондоне, в типорафии Уильяма Тейлора. Успех книги был настолько велик, что в течение того же года вышло еще три издания (по современным понятиям - допечаток тиража), не считая «пиратских». Через четыре месяца Дефо выпустил продолжение «модной» книги: «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», повествующие о судьбе «робинзоновой колонии» и о путешествиях героя по Китаю, Дальнему Востоку и Сибири. В августе 1720 г. Дефо издал третий том: «Серьезные размышления Робинзона Крузо...» Это ряд эссе на философские, социальные и религиозные темы.

Сейчас «Робинзон» перекочевал в разряд детских книг, «сочинение, возвестившее новую эпоху в развитии человечества, стало теперь по преимуществу книгой для детского чтения». Но нужно помнить, что изначально роман предназначался для более широкого и вовсе не детского круга читателей. При всей своей кажущейся простоте книга эта удивительно многогранна. О некоторых ее аспектах и не подозревают современные любители английской словесности.

дефо роман жанровый критика

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Роман английского писателя Даниэль Дефо «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо...» по праву принадлежит к числу наиболее читаемых произведений мировой литературы. Интерес к нему не иссякает как со стороны читателей, так и со стороны исследователей английского романа эпохи Просещеня,высоко оценивающих вклад писателя в развитие национальных традиций жанра и всей западно европейской беллистристики. Д.Дефо был одним из тех авторов просветителей, которые своим творчеством заложили основы многих типов, жанровых разновидностей и форм романа XIX - XX вв.. Секрет небывалого успеха романа о приключениях Робинзона Крузо заключается, безусловно, в выборе темы: страсть героя к путешествием - яркая примета времени, когда на карте еще были незаполненные места под надписью типа; «Нераскрытые земли».

Занимательность ее заключается в авантюрной, поэтизированной природе сюжетной основной линии романа.«Робинзон Крузо на своем острове - один лишенный помощи себе, однако, питание и самоохранение достигающий даже некоторого благополучения, вот предмет..., который тысячью способов можно сделать занимательным...,» писал Ж.Ж.Руссо в педагогическом трактате «Эмиль, или о востипании».

Дефо на примере «Робинзон Крузо» доказывает непреходящую ценность труда в общественном развитии и создании материальной и духовной базы общества.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Атарова К.Н. Секреты простоты// Даниель Дефо. Робинзон Крузо. М., 1990

2.Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975

3.Гинзбург Л.Я. О психологии прозы. Л., 1971

4.Даниель Дефо. Робинзон Крузо. М.: «Художественная литература», 1992

5.Елистратова А.А. Английский роман эпохи Просвещения. М.: «Наука», 1966. 472 с.

6.Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.

7.Соколянский М.Г. Западноевропейский роман эпохи Просвещения: Проблемы типологии. Киев; Одесса, 1983.

8.. Шалата О. «Робинзон Крузо» Дефо у светло библейнои тематики // Слово I час. 1997. № 5. С. 53

9.Шишмареваа М. М Дефо Д. Робинзон Крузо // пер. с анг.: СП Лексика, 1992

10.Папсуев В.В. Даниэль Дефо романист. К проблеме генезиса романа нового времени в английской литературе ХVIII века. М., 1983

11.Урнов Д.М. Робинзон и Гулливер М.: Наука, 1973

12.Урнов Д.М. Дефо. М.: Наука, 1978

13.. Шевель А.В. Лексические и структурно композиционные особенности текста английского романа начала XVIII века. (На материалах произведений Д.Дефо.) Львов, 1987

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.